Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания - [2]

Представляется, что в самых общих чертах понимание человеческого фактора в истории шло в западной античности и в Китае сходными, однако не идентичными путями. В западном мире биографический жанр прошел длительный путь развития. Первые записи биографического характера встречаются уже в текстах и эпиграфических памятниках Древнего Египта. Упомянем, к примеру, надпись на стенах гробницы высокопоставленного чиновника Мечена (Древнее царство, XXVIII в. до н.э.), текст на плите, найденной в Абидосе в Верхнем Египте, с биографией вельможи Уны (XXV в. до н.э.), жизнеописание Хух-хора — правителя Элефантинского нома (ок. XXV в. до и.э.), жизнеописание Яхмоса, начальника гребцов (XVI в. до н.э.) (см. [89, т. I, разд. 1-3]). Таким образом, зарождение этого жанра на Ближнем Востоке можно проследить с III тысячелетия до н.э.

Крупнейшей вехой в развитии биографий как направления исторической мысли явились труды древнегреческих логографов VI-V вв. до н.э. (Гекатей, Скилак, Ксанф, Гелланик и др.). На смену им пришли историки: Аристоксен, Гермипп, Диоген Лаэртский, — многие работы которых, к сожалению, до нашего времени не сохранились.

Как верно подмечал Д.И. Немировский, в Древней Греции биографический жанр развивают прежде всего историки из школы Аристотеля — Дикеарх, Аристоксен, Клеарх. Внося присущую перипатетикам страсть к систематизации, они создают циклы биографий по профессиям, стремясь показать эволюцию характера, выявить обстоятельства его формирования. Это была [13] психоанатомия, призванная объяснить причины возвышения или падения личности, ее трагедию (см. [63, с. 150-151]).

Позже появляются классические образцы этого жанра: «Параллельные жизнеописания» Плутарха, «Жизнь двенадцати Цезарей» Светония, «Диалог об ораторах» Тацита и др. В античную эпоху существовало несколько сотен жизнеописаний различного рода властителей, полководцев, политических деятелен, риторов, софистов, врачей, ученых, философов, писателей, артистов. В позднеримскую эпоху преобладали жизнеописания монархов — цезарей. Традиции жанра не исчезли и в средние века, хотя были решительно переосмыслены в христианском ключе.

Весьма впечатляющая картина становления этого жанра открывается нам и в китайской историографии древнего периода, хотя оформленный тип ранних жизнеописаний в первой половине I тысячелетия до н.э. не появился или до нас не дошел. Вместе с тем внимание к историческим личностям и их судьбам обнаруживается уже в первых хрониках и сочинениях (например, в Цзо чжуани), в философских трудах I тысячелетия до н.э., в которых мы находим описание «свершений» мифических и полулегендарных персонажей: Хуан-ди, Чжуань Сюя, чжоуских Вэнь-вана и У-вана и им подобных. Отдельные элементы жизнеописаний — фиксация свершений первых государственных деятелей, их речей — обнаруживаются в ряде древних сочинений, среди которых в первую очередь следует назвать Янь-цзы чунь-цю («Весны и осени господина Яня») и Люй-ши чунь-цю («Весны и осени рода Люй»), созданные коллективным трудом ученых и чиновников царства Цинь.

Само название Ле чжуань вероятно можно считать плодом творчества Сыма Цяня. В этом биноме первый знак — ле — означает «ряды», «расставить в ряд», «расположить в порядке», «перечислить»; второй — чжуань — «сообщать», «передавать», «распространять», «описывать», «излагать»; таким образом, данное словосочетание означает «расположенные в порядке описания». По-русски оно передается как «жизнеописания» или «биографии». Если первый знак бинома вопросов не вызывает, то его вторая часть — чжуань (глагольная форма — чуань) в конфуцианской традиции чаще всего понималась как «толковать», «комментировать» классические каноны (Цзо чжуань, Гулян чжуань и др.). Учитывая многозначность слова чжуань, можно согласиться с Б.Уотсоном, что термин «биография» («жизнеописание») отражает лишь часть его значения и важно учитывать остальные значения этого знака (см. [203, с. 120]). Такой подход дает Дж. Хайтауэру основания понимать Ле чжуани[14] как рассказы, переданные Сыма Цяню и его веку от предшественников о жизни отдельных личностей и народов (см. [150]), что вполне отвечает содержанию данного раздела Ши цзи. Таким образом, со II в. до н.э. созданный Сыма Цянем новый, биографический, жанр занял свое достойное место в древнекитайской историографии.

Живший за полтора столетия до Плутарха, Сыма Цянь составил внушительный корпус жизнеописаний. Его внимание привлекали люди выдающиеся, нередко — с трагической судьбой. Определяя в заключительной главе основные цели пятого раздела своего труда, он писал: «О тех, кто поддерживал справедливость, был уверен в себе и действовал решительно, не упуская своих возможностей, кто заслугами прославил свое имя в Поднебесной, я и составил семьдесят глав ле чжуаней» (см. [254, т. VI, с. 3319]).

Необходимо отметить, что во всех жизнеописаниях Сыма Цяня большое, а иногда и решающее значение придается моральным качествам личности (в основном — в конфуцианском толковании), воспеваются действительные или мнимые добродетели многих героев. Однако к чести историка следует сказать, что в большинстве случаев он не сбивается на славословие своих героев, отмечая и их ошибки, недостатки, проступки или преступления. Более того, ряд личностей (жестокие чиновники, подхалимы и др.) отнюдь не вызывают добрых чувств и симпатий к себе. В этом — и широта картины жизни, нарисованной историком, и искусство настоящего художника, видящего общество в противоречивой реальности. Сыма Цянь, несомненно, стремился быть объективным, как бы следуя известному тезису Тацита: