Исторические корни и развитие обычаев - [52]

Выбор времени выгона скота или перегона его на летние горные пастбища определяется, конечно, климатическими и погодными условиями. Стихийный вековой опыт народа позволяет, как правило, безошибочно определять этот срок: он колеблется вокруг последних чисел апреля и начала мая. Христианская церковь прикрепила этот срок к празднику св. Георгия — 23 или 24 апреля, который и считается у многих народов (но не у всех) патроном — покровителем скота. В большинстве стран крестьянское население и сейчас старается приурочить начало весенней перекочевки скота к дню св. Георгия (юрьев день, гергьовден, сен-Жорж, сан-Джорджо и т. д.). Если затянувшееся ненастье затрудняет начало перекочевки в этот день, то крестьяне иногда все же выгоняют скот на пастбище, чтобы сохранить традицию, но в тот же день загоняют его обратно. Так поступали в прошлом, например, в Финляндии, где весна бывает часто холодная и дождливая. У финнов первый выгон скота приурочивался часто к «летним ночам» (12–14 апреля) или к тому же дню св. Георгия и обставлялся сложными обрядами: пастухи играли на берестяных трубах и рогах («заигрывали пасть волку»), скот кормили особым обрядовым хлебом.[213]

Но весенний выгон скота, а тем более перегон его на горные пастбища — это далеко не одна только техническая процедура, это важный момент в сложной социальной организации скотоводческого хозяйства. Наем пастухов и подпасков; группировка и объединение хозяйств для совместной пастьбы или совместный наем пастуха; отдача бедняками скота на выпас крупным скотоводам; заключение договоров о пользовании угодьями и о разделе продукции (молока, сыра, шерсти); внутрисемейное разделение труда (кто идет со скотом в горы, кто остается в селе); организация пастьбы, доение скота, сыроварение на горных угодьях и пр. — вся эта сложная социальная механика требовала организации и регламентации. Нет ничего удивительного в том, что эта регламентация породила множество прочно закрепившихся обрядов, примет, поверий. Многие из них корнями своими уходят в отдаленное прошлое, другие возникли позже и отражают отношения товарного и даже капиталистического хозяйства.

Вот какие глубоко архаичные элементы обнаруживаются, например, у болгар: обрядовый выгон скота на пастбище; украшение кошар и других хозяйственных построек зеленью (различной в разных районах); украшение венком овцы, которую первой будут доить; украшение цветами и зеленью сосудов для молока и молочных продуктов с целью магического воздействия на увеличение удоя; обрядовое начало доения сквозь предметы, которым приписывается магическая предохранительная сила (кольцо, браслет, каравай, бердо ткацкого стана); закапывание красного пасхального яйца под сосуд с молоком; заклание первого в стаде ягненка в качестве жертвы св. Георгию, который считается покровителем пастухов и овечьих стад, — так называемый курбан, известный и у других балканских народов.

Наиболее важная часть во всем этом обрядовом ряду — обрядовый выгон овец, коров и прочего скота. Он сопровождается обычаями действенного магического или символического значения. Выгоняемых животных хлестали прутьями, пастухов и животных обливали водой, скот купали и кормили обрядовой пищей, для охраны от ведьм употребляли ветки с колючками и пр.[214] У венгров бытовал и такой обряд: поперек порога стойла протягивали цепь, а за ней с наружной стороны клали вареное яйцо: перешагивающее через порог животное будет таким же прочным, как цепь, тельным, круглым, как яйцо.[215]

Большая часть этих скотоводческих обрядов принадлежит к типу контактной или имитативной магии.

Среди народов Юго-Восточной Европы, у которых было развито отгонное скотоводство, Георгиев день считался важнейшим из годовых праздников, важнее, чем пасха. Характерные черты этого праздника (детально исследованного в прекрасной работе болгарского этнографа Татьяны Колевой)[216] дают возможность проанализировать в нем последовательные исторические наслоения. Древнейшие черты праздника указывают на связь его с древним скотоводческим (особенно с овцеводческим) хозяйством и с архаической пастушеской культурой. Сюда относится прежде всего обряд торжественного заклания белого перворожденного барашка. Жертвенное животное в древности сжигали. Позднее его тушу стали поджаривать на вертеле. Мясо жертвователи, как правило, раздавали другим, а с течением времени стали его сами съедать на коллективных трапезах. В новое время, когда семья стала основной хозяйственной ячейкой, жертву приносили от имени семьи и курбан съедали в узком семейном кругу.

Второй архаический элемент обряда — употребление в пищу продуктов, изготовленных из первых надоев молока (снятие табу).

Более поздние напластования связаны с аграрной обрядностью и со своеобразной эротической и брачной символикой.

* * *

Наибольшая ответственность за сохранность скота и за его продуктивность возлагается, естественно, на пастуха. Опытные пастухи, как правило, были уважаемыми людьми, имели большой социальный вес. От них требуются не только хорошее знание повадок животных, местности, расположения пастбищ, умение их разумно использовать, но и обладание особыми способностями, незаурядной удачливостью, которая на суеверных людей производит впечатление чего-то колдовского, волшебного. Он-де умеет и от волков свое стадо оборонить, и от падежа спасти, и от нечистой силы уберечь, молока и шерсти получить вволю. Приписывание пастуху особых, непонятных для простого человека свойств распространено у очень многих народов. На Русском Севере про пастуха принято было говорить, что он «знает». Глагол «знать» здесь получил особое суеверное значение. Отсюда и стремление задобрить пастуха, хорошо угостить его, не обидеть.