Историческая литургика - [3]

Главная цель литургических образов — выразить видимыми средствами невидимое. Они указывают на ту Божественную реальность, которая присутствует в Евхаристии (и др. таинствах). И через нее эта реальность нисходит, является. И здесь есть несомненное родство литургических образов с иконописными. Можно сказать, например, что литургические процессии есть образы восхождения и движения вышних сил (вспомним видение прп. Серафима Саровского на Малом входе). Можно сказать, что литургические песнопения — это своего рода словесные иконы. Например, тропарь и кондак в честь святого — это их литургические иконы. А вот, например, кондак праздника торжества Православия:

? Неопис а нное Слово Отчее Воплощение II лица? из Тебе Богородице опис а ся воплощаем

?

? И осквернившийся образ Смысл воплощения? в древнее вообразив (т. е. преобразив)

? Божественного добротою смеси.

? Но исповедающе спасение Наш ответ:? делом и словом сие воображаем

? (т. е. претворяем в образ)

Первые две строфы по смыслу тождественны богодухновенному словесному образу свт. Афанасия Великого:

"Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом".

Бог — это Первообраз (архетип) человека. Святой — его воплощение, подобие (отсюда — "преподобный"). Отсюда связь образа с первообразом о которой свидетельствовали неоплатоники, каппадокийцы, «Ареопагитики», Максим Исповедник и Иоанн Дамаскин. Но так же и в Литургии: образ всегда выражает Первообраз, архетип. только если икона свидетельствует о Боговоплощении и об о жении, то литургический образ есть преимущественно образ самого об о жения, самой благодати. Т. е. он выражает принципиально неописуемое, на что можно только апофатически указать.

Например, позолота и внутреннее убранство храма, облачения священнослужителей, их особая пластика, возгласы и мелодии песнопений — всё это указует на благодатное преображение мира. И сам храм есть синтетический образ такого мира. И через все эти образы реально светит благодать таинств. Потому что икона и архетип имеют одну энергию благодати.

Поэтому и нельзя сказать, что вот, мол, Евхаристия — таинство, а прочие части Литургии — нет. И Всенощная — нет, ведь она только подготовка к Литургии. Но в том-то и дело, что литургические образы Всенощной (например, образ света на Полиелее) — это тоже иконы Евхаристии. И надо их соответственно воспринимать.

И в Православии есть особая техника такого восприятия, литургического созерцания, которое разрабатывал, например, прп. Максим Исповедник в своей «Мистагогии» ("Тайноведение"). В литургическом созерцании происходит снятие основной оппозиции: между временем и вечным, ноэтическим и вещественным, земным и небесным, тварным и нетварным. В то же время процесс преодоления оппозиций есть процесс освящения и об о жения.

Например, литургические праздники (Пасха, Рождество Христово и т. п.) это дни особого освящения времени, которые наглядно связывают нас с вневременным бытием Церкви. Особенное праздничное устроение души позволяет нам вынырнуть из моря суеты, воспринять таинственную благость Божию, скрытую за разделением мира сего. И все это открывает нас благодатному воздействию Св. Духа, который освящает наши занятия, труды и саму жизнь. Потому что ведь годовой круг праздников очень гуманистичен и антропологичен. и в нем получают освящение самые основные экзистенциально значимые события человеческой жизни: Зачатие, Рождение, Страдание, Смерть, Воскресение.

Или, например, вся динамика Литургии (от Малого входа до Причащения) есть реальный процесс обожения. И вступление в евхаристическую реальность таинства есть кульминация этого процесса. Но не завершение! Потому что даже частично об о женный человек становится центром приложения в мире нетварных энергий Св. Троицы, медиатором спасения тварного мира. Т. е. через него об о жение ширится в мире, божественные энергии проникают в иноприродное им бытие. Вспомним, например, преображение мира вокруг монастырей и святых, само явление их нетленных мощей, чудотворных икон и т. д.

Т.е. об о жение, преображение, трансцендирование — это не только смысл человеческого бытия, но и ответ на ожидание всей природы, всего космоса (Рим. VIII, 19–23). И это движение, начатое воплощением Христовым, продолжается в Церкви через Евхаристию, через литургические образы и через иконность самого человека, который тоже есть образ Божий и проводник божественных энергий в мир.

5. ЛИТУРГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ И СИМВОЛИЗМ

Таким образом, литургическое время — это особое время и литургический образ — это особый образ. Это ноэтический и семантический ключ к пониманию внутренней сущности богослужебного действа. Причем не только действа в целом, но и всех его элементов в отдельности. И семантики их связей с реальностью.

и вот тут историческая литургика просто необходима, потому что сама семантика эта оказывается динамичной. Она исторически развивается, отражая исторические особенности церковного сознания данной парадигмы. В наиболее общем виде она переходит от реализма ранней Церкви к символизму Византийской парадигмы, а затем к нашему сегодняшнему реставрационному синтезу.