Историческая этнология - [205]

Характер управления Туркестаном, характер отношения к местному населению, идеология завоевания могли быть заимствованы у англичан, поскольку не являлись непосредственными следствиями функционального внутриэтнического конфликта. А модели народной колонизации были производными от этого конфликта и воплощались даже вопреки внешне неблагоприятным условиям. Модели народной колонизации не могли становиться предметом заимствования у народов-соседей.

Особенно убедительно показывает это неудача британской колонизации Индии. Этой теме посвящен наш следующий сюжет.

Сюжет 23. Британский Гарваль

С первых лет основания Ост-Индийской компании и до подавления Мятежа в 1859 году иммиграция британцев на Индийский субконтинент искусственно сдерживалась. “Отношения к английской колонизации со стороны Ост-Индийской компании было почти полностью негативным. Все дискуссии о свободном переселении европейцев в Индию компания рассматривала исключительно как замаскированное посягательство на свои торговые привилегии и угрозу своему политическому и военному влиянию”. Вплоть до 1833 года европейцы, если они приезжали в Индию без разрешения Совета Директоров Ост-Индийской компании, подлежали высылке. Лицензии же на въезд давались крайне неохотно.

К 1814 году в Индии находилось только 1455 европейцев, не состоящих ни на королевской службе, ни на службе Ост-Индийской компании: 1100 в Бенгали, 115 в Мадрасе и 240 в Бомбее. Это были главным образом миссионеры, школьные учителя, адвокаты и служащие адвокатских контор, кораблестроители, каретных дел мастера и т. п. С 1814 по 1832 годы лицензии получили только 1253 человека.

Нельзя сказать и того, что британцы сильно стремились в Индию. Жаркий климат и перенаселенность делали ее, казалось, непригодной для европейской колонизации. Однако, как мы о том писали выше, в середине XIX века в Индии были найдены места достаточно удобные для британских поселений, в том числе крестьянских.

Начиная с 1859 года, после подавления мятежа, британское правительство проводило политику, направленную на привлечение британцев в Индию. В качестве земель для колонизации рассматривались прежде всего нагорья Севера Индии, по климату, растительности и относительной редкости местного населения вполне пригодные для колонизации, во всяком случае, в большей степени подходящие для земледельческой колонизации, чем “хлопковые земли” Средней Азии, активно заселявшиеся русскими крестьянам. Английский чиновник Б. Ходгсон, прослуживший в Индии тридцать лет своей жизни, писал, что Индийские Гималаи могут стать “великолепной находкой для голодающих крестьян Ирландии и горных местностей Шотландии”. Еще более остро вопрос о британской колонизации горных районов, Гималаев в том числе, вставал в связи с возможной угрозой Индии со стороны России. “Колонизация горных районов Индии, — писал Х. Кларк, — дает нам преимущество, которое никогда не будет нами потеряно. Колонизация дает нам возможность создать милицию, которая будут поддерживать европейский контроль над Индией и защищать ее границы на севере и северо-востоке. Английское население в миллион человек сделает бунт или революцию в Индии невозможной и обезопасит мирное население, сделает наше господство незыблемым и положит конец всем планам России”.

Одним из таких районов был Уттаракханд, включающий в себя провинции Гарваль, Кюмаон (близкую по этническому составу населения) и небольшое протекторатное княжество Тери-Гарваль. Все эти земли попали под британское владычество в результате Непальской войны в 1815 году. Местность эта, расположенная на склонах Гималаев, представлялась британским путешественником райским уголком, напоминающим “роскошный сад, где все, что произвела земля Европы и Азии — или даже всего мира — было собрано вместе. Яблони, груши, гранаты, фиговые и шелковичные деревья росли в огромных количествах и в самых великолепных своих формах. Ежевика и малина соблазнительно свешивались с уступов обрывистых скал, а наша тропа была усыпана ягодами земляники. И в какую сторону не посмотри — цветущий вереск, фиалки, жасмин, бесчисленные розовые кусты в полном цвету”.

Однако поведение британцев-колонистов в Гималаях не вполне логичным с прагматической точки зрения и объяснимым только если рассматривать его в свете британской моделей колонизации. Британцы избегали колонизировать территории со сколько-нибудь значительным местным населением, а если и прибегали к этому, то создавали целую громоздкую систему, препятствующую их непосредственным контактам с местным населением. Так, англичане давали самые идиллические характеристики жителям Гималаев. “Монахи и аскеты, нашедшие себе убежища в снежной суровости высоких гор, стали основными персонажами европейских описаний Гималаев. В отличии от обычной индийской чувственности, путешественники находили здесь величайшее самообуздание”, столь импонировавшие викторианцам. Гималаи в представлениях англичан было местом преимущественно романтическим. Весь XIX век на них смотрят как на место легенд, магии и тайных преданий. В многочисленных статьях о Гималаях, обзорах, дневниках предшественников “грань между фактом и фантазией, в принципе очень тонкая в подобного рода сочинениях, и вовсе расплывается в тумане романтики этих мест”. Жизнь крестьян описывалась так же преимущественно в идиллических тонах. Обращалось внимание на “необыкновенно чистые и прекрасно возделанные угодья”.