Истоки средневекового рыцарства - [127]
В середине Х в. в окружении Оттона I возникла, а затем очень быстро распространилась по всему Западу новая литургия, которую принято теперь называть романо-германской. В литургии тогда произошла «революция». Новые элементы, германские по своей типологии и происхождению, соединились с римской традицией.
Инициаторами «революции» были прелат, занимавший кафедру архиепископа в церкви св. Бонифация в Майнце, и монахи расположенного неподалеку знаменитого монастыря св. Альбана. Архиепископ Майнца был одним из знаменитейших деятелей немецкой церкви. В политическом смысле — первым среди крупнейших церковных феодалов королевства Германии, начальником канцелярии которого он к тому же являлся. С 954 по 968 г. на кафедре в Майнце находился другой необычайно талантливый человек — архиепископ Вильгельм, сын императора Оттона I и, что особенно в данном контексте важно, племянник Бруно Кёльнского, лидера церковного, интеллектуального, а в известном смысле и политического мира своего времени. Один из литургистов аббатства св. Альбана составил для церкви в Майнце «Епископскую книгу». Не исключено, что из этой же «литургической кузницы» вышел также и «Понтификалий» архиепископа Вильгельма, не сохранившийся до нашего времени, но являющийся прообразом целого ряда подобных сочинений, известных по спискам Х — XI вв., которые были обнаружены преимущественно в окрестностях Майнца (некоторые копии были найдены также в Зальцбурге и Кёльне). Во всех этих кодексах специалисты в области романо-германской литургии усматривают наличие общей первоосновы.
Быстрое распространение новой литургии было, несомненно, обусловлено поддержкой со стороны политической власти. На востоке Германии эта литургия утвердилась благодаря императорской монополии над миссионерской церковью. На западе она натолкнулась на прочные литургические традиции, связанные с местными культурными обычаями. Нередко введение новой литургии тормозилось. Тем не менее и здесь она мало-помалу пускала корни, приспосабливаясь к местным условиям. Пергамент XI в., числящийся в настоящее время под номером 141 в библиотеке капитула в Кёльне, составленный для церкви в Камбрэ (подчинявшейся Реймсу, но политически связанной с империей), является типичным примером того, как происходило утверждение новой литургии. В этом кодексе романо-германские элементы образуют синтез с остатками местной литургии.
В Англии романо-германские литургические заимствования наблюдались во времена Эдуарда Исповедника[121], когда выходцами с континента многие церковные обычаи были перенесены на Британские острова. В Италии романо-германская литургия более всего распространялась стараниями двора Оттона III. Литургические книги поставляло папам аббатство Рейхенау. Многочисленные папы, уроженцы Рейнской области, правившие церковью в период Х — XI вв. и вместе с саксонскими и франконскими сюзеренами положившие начало церковной реформе, естественно, также способствовали распространению этой литургии. Григорий VII и в этой области вынужден был приступить к «рероманизации».
Различные «Понтификалий» Х — XI вв., которые можно квалифицировать как романо-германские и имеющие своим прообразом «Понтификалий», составленный в аббатстве св. Альбана, несут на себе ярко выраженный военный отпечаток. Что касается «благословения» или «освящения» меча, то почти во всех изученных кодексах как сам формуляр, так и расположение формулировок в корпусе литургического текста дают основание предположить, что, по сути дела, с типологической точки зрения речь здесь идет о применении литургии благословения различного рода орудий труда, например рыболовных снастей и т. п., к оружию. Что же касается самого оружия, принесенного в церковь для совершения над ним обряда благословения, то, очевидно, такой обряд распространялся только на оружие новое, не бывшее еще в. употреблении, либо оружие и знамя, принадлежавшие фогту какого-либо церковного учреждения, или, наконец, «священное оружие», используемое для принесения клятвы.
Трудно отделаться от впечатления, что появление меча в церкви в качестве предмета, считающегося достойным и заслуживающим благословения, предполагает позитивную идеологическую оценку как самого оружия, так и того, кто им пользуется. В этой связи необходимо рассмотреть второй тип благословения, когда субъектом является молодой воин. Итак, мы оказываемся перед лицом христианского завершения длительной магической традиции, корни которой теряются где-то во тьме времен, но существовавшей уже тогда, когда ее описал такой необыкновенно наблюдательный человек, как Тацит? Возможно. Однако мы склонны считать романо-германский «Понтификалий» не конечным пунктом, а скорее точкой отсчета. Мы видим, как средневековый рыцарь входит в литургию. Одновременно образ рыцаря все более проникает в скульптуру и живопись. Все в том же Х в. средневековый рыцарь вступает, пусть еще робко, но зато бесповоротно, и в социальную историю Европы.
На позднелатинском языке термин
