Истоки Капитализма - [4]

Для классического либерала роль экономики в жизни и развитии человечества первична. Прогресс — это прежде всего рост общественного богатства, количества и качества машин, обилия материальных ценностей, повышение эффективности и прибыльности производства и доходности всякой деятельности вообще. Издержки этого процесса вторичны либо вообще не играют роли. Характерны восторженные слова, которыми британский экономист Эндрю Юр (1778–1857) описывал XIX век — эпоху торжества манчестерского либерализма: "Нынешний век отличается от всех предыдущих веков общим увлечением предприимчивостью в области ремесел и промышленности". Если предшествующие столетия были полны шумом войн и соперничества, то теперь на смену им пришли мирная конкуренция и технические усовершенствования. Юр утверждал, что внедрение машин способствует прогрессу тем, что обеспечивает "производство дешевых товаров путем замены квалифицированных рабочих неквалифицированными". Он не замечал ужасного положения английских трудящихся тех лет и приветствовал даже использование труда трехлетних и пятилетних детей, — все, что угодно, если это удешевит производство. Ведь, в конечном счете, от снижения цен выиграют сами рабочие…

Из всеобщей конкуренции рождается процветание общества. Эта мысль, с точки зрения либералов, имеет универсальное значение, далеко выходящее за пределы экономики. Речь идет о столкновении интересов, например, о конкуренции политических партий на выборах, о конкуренции при поступлении в университет и т. д. Иммануил Кант, подчеркивал что “недоброжелательные взаимоотношения” могут принести благо. По его мнению люди в свободном обществе подобны деревьям в лесу: поскольку каждое из них старается отнять у другого воздух и солнце, они этим заставляют друг друга искать блага все выше, благодаря чему вырастают красивыми и прямыми.

Крайней формой такого понимания прогресса стало применение к общественному развитию дарвиновского принципа "борьбы за существования" и "выживания сильнейшего". Научные выкладки Чарльза Дарвина, как подчеркивали Адриан Десмонд и Джеймс Мур, авторы книги об этом английском биологе, стали "одним из столпов поздневикторианского либерализма". Недаром на его похоронах гроб несли официальные представители либерального правительства Гладстона. Сам Дарвин считал, что миром движет естественный отбор. Он писал: "Естественный отбор — результат борьбы за существования. (…) Если в различных частях планеты мы видим огромные участки плодородной земли (…), населенные лишь кочующими дикарями, то можно придти к заключению, что борьба за существование не была достаточно сильной, чтобы подтолкнуть людей вверх, на более высокую ступень. (…) У высокоцивилизованных наций постоянный прогресс в меньшей мере зависит от естественного отбора; ведь подобные нации заменяют и вытесняют друг друга не так, как это делают дикие племена. Тем не менее, с течением времени наиболее разумные индивиды а одном и том же сообществе добьются больших успехов, нежели те, которые им уступают, и оставят более многочисленное потомство: а это форма естественного отбора".

В этом вопросе Дарвин был вполне согласен с другим биологом и либеральным теоретиком, Гербертом Спенсером, считавшим конкуренцию "органическим принципом общества"."…Использованное Гербертом Спенсером выражение "выживание умелого" лучше и иногда удобнее", чем понятие "естественный отбор"", — говорил Дарвин.

“Свободная Европа” при капитализме: все на фабрику!

Промышленная революция, которая развернулась в странах Западной Европы и в США в конце XVIII — первой половине XIX веков и сопровождалась широким внедрением станков и другой новой техники, привела к стремительному ухудшению качественных и материальных показателей жизни населения. Целые регионы разительно изменились. Развитие рынка переводило все отношения между людьми на коммерческую основу, размывая традиционные солидарные связи и взаимопомощь, формировавшиеся на протяжении столетий связи между родственниками, соседями, жителями одной и той же местности. Теперь, вступая в контакт с окружающим миром, человек прежде всего думал о том, какую материальную выгоду он может извлечь из того или иного поступка, а не об этических или идейных мотивах. Развитие рыночных отношений в сочетании с массированным ограблением колоний, привело бурному экономическому подъему в ряде стран Западной Европы. Но доходы от растущей промышленности распределялись крайне неравномерно. А логика «каждый за себя» обернулась настоящей катастрофой для огромной части населения, лишенной традиционных систем взаимопомощи. Современный американский историк Сейсл Киркпатрик приводит свидетельства очевидцев. Так, в 1780 г., описывая жизнь ремесленников-ткачей в английской области Ланкашир, очевидец свидетельствовал: "Их жилища и садики чисты и опрятны; все члены семьи хорошо одеты; у каждого мужчины имеются карманные часы, а платья женщин демонстрируют их собственные фантазию и вкус… Каждый дом прекрасно обставлен, на стене висят часы, в сервантах стоят прекрасные стаффордширские сервизы… Мастерская ткача расположена в сельском коттедже; и, устав от сидячего труда, ткач спускается с мотыгой или лопатой в свой маленький сад и ухаживает за ним; и тогда его место у станка занимают дети, которым помогает его жена". В 1814 г. все выглядело совершенно иначе: "В Манчестере сотни фабрик высотой в 5–6 этажей. На каждой фабрике есть огромная труба, извергающая клубы черного дыма и свидетельствующая о наличии мощного парового генератора. Дым из труб собирается в гигантское облако, висящее над городом и видимое за много миль. Река, на которой стоит Манчестер, настолько загрязнена красителями, что воды ее напоминают содержимое бака для окраски тканей… Чтобы не платить работникам, устанавливаются такие прядильные машины, что всего один взрослый и двое детей могут управлять более чем шестью сотнями веретен… На крупных прядильных заводах разные машины стоят рядами, как полки в армии". "Рабочая нищета народилась в Англии вместе с паровым производством", — писал в XIX в. французский исследователь Альбер Метен.