Истоки богатырства. Секреты атлетизма - [8]

Позже пришлось сапожнику сшить мне новый кожаный мяч — большего размера. В него я насыпал горох, перемешанный с дробью. Двенадцать фунтов весил этот мяч! И вновь я упражнялся с ним.

* Экзерциции {лат.) — военные упражнения, занятия.

Ловкость и сила во мне прибывала не по дням, а по часам.

Хотя, надо признаться, рост и сила у меня во многом наследственные — я в отца пошел, он был саженного роста, широкоплечий.

Совсем я малышкой был, а отец меня плавать научил, на лодке весло доверял — я подгребал ему во время рыбалки. Сутками на охоте пропадали, спали на земле!

А какую возню дома устраивали! Отец мне поддавался и всегда оказывался на лопатках. А я, глупышка, верил, что такого великана победил. Вот и хотелось стать еще сильнее.

— Говорят, ваше превосходительство, вы всю жизнь завета отца держитесь — не пьете и не курите? Неужто правда?— спрашивали слушатели.

— Ни разу не осквернялся,— отвечал генерал.

— Скажите, а с капитаном Лукиным вам приходилось встречаться? — не унимался подпоручик.

При этом вопросе лицо генерала просветлело:

— Наслышан я о его силе! Но, к сожалению, встречаться не доводилось! Хотя в последний год жизни императора Павла Петровича мы оба находились на военном смотре в Петербурге. Лукин был, видимо, удивительным богатырем. Да погиб так, как дай Бог каждому погибнуть — героический конец принял за святую Русь, во время боя.

— Да ведь не только силой Лукин, говорят, брал, а и ратной храбростью, знанием морского дела,— добавлял генерал.— Не зря молвится: «И сила уму уступает!»

Вот ведь как бывает: что сто человек сильных не могут, то один мудрый сделает.

— Это точно, ваше превосходительство!— опять вступил в разговор подпоручик.— Если позволите, расскажу случай, недавно у нас в Смоленской губернии произошедший. Близ города Юхнова понадобилось очистить реку Угру от свай. Они остались от старого моста и препятствовали сплаву леса. Заторы там ужасные были.

Вызвали немецких инженеров. Изучали они местность, глубину в реке промеряли, чертили чего-то, вычисляли целый месяц. И вот приносят князю Оболенскому, богатому помещику, владельцу тамошних земель, смету:

«Унзер знаний говорит, что это есть трудный слючай,— объясняют немцы.— Ви должен будете за этот арбайт двести тысяч рубль...»

Деньги громадные, да что делать? Назначили торги на сдачу работ, ну, эти немцы и согласились подрядиться...

Но работы еще не начались, как приходит к Оболенскому его крепостной крестьянин.

«Барин, хотите я сваи из реки вытащу? Только сделайте милость,

заплатите мне двести рублев за это... Хозяйство поправить надо».

«Чего ты несешь?— возмутился князь.— С ума спятил?»

«Никак нет. С этим у нас все путем».

«И как же ты вытаскивать их будешь?»— заинтересовался князь.

«Извольте видеть: на сваях надо сделать зарубки и привязать к ним прочные канаты, а к этим — бревна. Морозы ударят, река станет. Лед начнет поджимать канаты. Вот тут сваям один путь— все повыскакивают. Если же не выскочат зимою, то уж весною, как лед пойдет, то непременно выпрет».

«А что, мужик, пожалуй, дело говорит!»— обрадовался князь и немцам сделал атанде.

— И что вы думаете? — подпоручик посмотрел на генерала с видом триумфатора.— Этот простой мужик без всякой инженерной выучки лишь с помощью стихийных сил природы вытащил все сваи и получил двести рублей, которые тут же пропил.

— Прекрасно!— воскликнул Костенецкий.— Ведь не зря говорят —«сила ума»! Действительно, ум — это тоже сила. А вот при сооружении памятника Петру Первому, когда вопреки запрещениям Фальконет отбил от подножного камня громадную глыбу, не знали, что с ней делать. Объявили громадную премию тому, кто ее уберет с площади. Но никто не умел такую непомерную тяжесть утащить.

Так вот, какой-то крестьянин, привезший в Петербург провизию на базар, вызвался «прибрать» глыбу за ничтожную плату, но до свершения сделки секрет свой не выдавал.

В сенате распорядились:

«Когда уберет — деньги выплатим...»

И что крестьянин удумал? Подрядил земляков, они рядом с монументом вырыли громадную яму. Туда глыбу и столкнули, сверху землей засыпали. По сей день там лежит. Вот это и есть сила ума!

Кстати, за самовольное повреждение пьедестала Фальконета отправили восвояси — в Италию. Может, он мастер и неплохой, да разве у нас своих не хватает?— в голосе генерала зазвучала застарелая обида.— Кстати, его место заступил мой знакомец — Юрий Матвеевич Фельтен. Он и завершил сооружение монумента.

Удивительной силы человек был! Даже в старости ворочал громадные каменные глыбы!

— Богата Россия богатырями!—задумчиво произнес подпоручик.

То, что не могла сделать пуля, сделал вибрион в виде изогнутой палочки. Генерал Костенецкий умер от холеры 6 июля 1831 года. За несколько дней до этого он получил дол гож данное назначение

— командующим артиллерией на Кавказ, но выехать не успел.

По Костенецкому плакал весь город. Старые солдаты сокрушались:

— Это был любимый командир! За ним мы шли в огонь и в воду.

И это было чистой правдой.

Из энциклопедического словаря Ф. А. Брокгауза и И..А. Ефрона:

«Костенецкий Василий Григорьевич — генерал-лейтенант, воспитывался в артиллерийском и инженерном кадетском корпусе. После Бородина временно начальствовал всей артиллерией и много содействовал нашим успехам при Тарутине, Мало-Ярославце и Красном; участвовал во всех важнейших сражениях 1813 и 1814 гг.» (т. XVI, с. 389).