Истоки богатырства. Секреты атлетизма - [39]

«Все дни турнира имеешь отпускную... Только смотри, если кто узнает! За такие штучки, как участие в соревнованиях без законного

на то разрешения, могут отправить туда, где Макар телят не пас».

«Но разве Осипов даст мне разрешение? Никогда!»

«Да, Осипов тебя за что-то невзлюбил».

Я вздохнул, ибо отлично знал за что. Он был моим взводным командиром и громадным, хотя несколько рыхловатым человеком. До моего прибытия он побеждал на всех полковых состязаниях по подниманию тяжестей. Теперь все кубки были моими.

Более того: Их Императорское Величество пожелали, чтобы мы провели чемпионат по французской борьбе. И вот в присутствии самого монарха я так крутанул «мельницей» своего взводного, что тот не смог без посторонней помощи подняться с ковра. Это он мне запомнил.

Та же история повторилась и на тренировках. Осипов затаил злобу и всячески отыгрывался на мне. Как что, так сразу командует:

«Шемякин, наряд вне очереди — чистить картошку!»

«Я уже вчера чистил... И в квасной мыл полы».

«Что такое? Обсуждать приказ начальника — три дня ареста!»

Вот и приходилось мне не очень сладко. Так что просить у Осипова разрешения на выступления смысла не имело.

Мы решили пойти на хитрость — на тот случай, если кто-нибудь из полка пожалует на чемпионат. Дядя Ваня разрисовал мне лицо жженой пробкой, изобразил усы и бакенбарды. Доложу вам — такое страшилище из меня получилось, не приведи господи! Зато, думалось, никто меня не узнает.

Как бы не так! Только я вышел на арену, глянул в ложу — там, нет, не Осипов, но наши однополчане — поручик Семенов и знаменитый, с громадной окладистой бородой дед-красавец подпрапорщик Щеголь (он был известен тем, что вступил в военную службу еще в 1872 году). Они меня сразу узнали — по фигуре, а моя индийская рожа вызвала на их лицах улыбки: у Щеголя — добродушную, у Семенова — злорадную.

«Все, пропал!»— решил я про себя, и сразу что-то во мне опустилось.

Рефери командует:

«Борьба!»

Пока Гаккеншмидт примерялся ко мне, я отчаянно бросился на него, ткнулся своей чумазой рожей в его благородное лицо, перемазал чемпиона...

В зале стон стоял, зрители тряслись от хохота, а больше всего — Семенов и Щеголь.

Гаккеншмидт, этот культурнейший человек, изучавший философию, знавший несколько иностранных языков и никогда не выходивший из равновесия, на этот раз рассвирепел. Он глядел на меня как тигр

на кролика. Меньше пяти минут ему понадобилось, чтобы расправиться со мной.

От устроителей чемпионата я получил честно заработанный червонец, а от ротного командира — неприятности. Он накатал на меня рапорт. Мне пришлось страдать под длительным арестом.

Добавлю, что со взводным Осиповым я свел счеты на... арене цирка Чинзелли. Дело в том, что он тоже занялся борьбою.

Случилось все это после нашей с ним демобилизации. Однажды пришел долгожданный день, когда я получил в канцелярии необходимые бумаги, удостоверявшие, что я вновь стал гражданским человеком. Мой новый друг, которого я учил грамоте, способный и усердный солдат, исключительных физических данных — ростом он был почти как я, и пятаки научился гнуть у меня, Григорий Чащин позвал в квасную комнату. Его как раз незадолго до моей демобилизации назначили квасоваром, да не простым — царским!

Он и впрямь был волшебником в этом деле — чудный напиток готовил.

Налил мне напоследок большую кружку кваса, обнял меня Григорий Иванович и проводил, помог чемоданчик донести — уважения ради.

«Кончится служба — найди меня, сделаю, Гришаня, тебя всемирным чемпионом! — говорю квасовару — Разбогатеешь!»

«То-то ты, мой друг, разбогател!— лукаво смеется Чащин.— Уеду к себе в деревню Гутокирову, что Юмской волости Пермской губернии, буду землю пахать, оженюсь, детишек выращу... Вот и приезжай ко мне в гости!»

Увы, не довелось мне встретиться с этим прекрасным человеком. Погиб он как-то нелепо, во время пребывания в Москве вместе-со свитой, кто-то из злоумышленников застрелил его. Убийцу не нашли. Прекрасный русский самородок был,— задумчиво повторил Шемякин.— Кому понадобилась его жизнь?

Простите, господа, я отвлекся. Итак, Осипов тоже стал профессиональным борцом. До поры до времени он избегал участия в одних турнирах со мной. Пока спортивная судьба не свела нас с ним на крупном чемпионате. Он был неплохим борцом, злым, напористым. Но у меня столько в сердце накипело!.. Да и был я, конечно, поопытнее и посильнее. Припомнил я взводному в тот вечер и картошку, и аресты... «Не рой яму другому!»

— Какой из чемпионатов, господин Шемякин, вам запомнился особенно? — послышался вопрос из зала.

Шемякин задумался. Потом медленно произнес:

— Трудно ответить однозначно. Много было интересных состязаний. И я сейчас хочу рассказать не о себе. Скажу о самом благородном и сильном из русских атлетов. Впрочем, начну по порядку.

Случилось это, помнится, в 1904 году. И было это тоже в цирке Чинзелли. Весь Петербург волновался. Шутка ли! На чемпионат съехались все звезды того времени: красавец, любимец публики и дам Рауль ле Буше, Иван Поддубный, Дюмон из Франции, Петр Крылов, чемпион мира Поль Понс, негр из Мартиники Анастас Англио и др. Приз был объявлен фантастическим — пять тысяч рублей.