Истоки богатырства. Секреты атлетизма - [38]

В нашей инструкции, которую мы обязаны были знать наизусть, было написано: «Жилище русского царя должны окружать настоящие представители великой Российской Армии — здоровые нравственно и физически, рослые и красивые, любящие Бога, безгранично преданные Царю, умные, развитые, грамотные... В полк достойны попадать только такие солдаты, которые и дома, до службы, жили честно, не сделали ничего зазорного, не приняли на совесть недоброго дела, не опозорили себя...

Нижний чин, недостаточно осмотрительно выбранный и оказавшийся недостойным служить в полку, роняет честь своей части и подводит под ответ свое ближнее начальство. Честь служить в Собственном Его

Императорского Величества Сводном полку выпадает на долю немногих счастливцев, и потому честью этой надо дорожить в высокой степени».

Я, господа журналисты, привел эту выдержку не для того, чтобы блеснуть своей памятью, а для того, чтобы вы поняли условия, в которые мне по воле случая пришлось попасть.

Что и говорить, служба была почетной. Мы почти ежедневно видели многих высших сановников Российской империи. Общались с членами царской семьи. Так, великая княгиня Ольга Николаевна, девушка необыкновенной красоты и доброты, в Царском Селе устроила для солдат рождественскую елку с раздачей подарков. Сам император ежедневно снимал пробу с солдатской пищи. С этой целью существовал специальный футляр, в который ставились судки с пищей, которые относились к царю во дворец.

Однажды эта честь выпала на мою долю. Николай Александрович к пище едва притронулся, но изволил ласково обратиться с вопросом ко мне:

«Исправно ли кормят вас?»

Я по уставу ответил, что кормят «так точно, исправно!». У меня на языке вертелась просьба, но я не решался ее высказать. Царь заметил мою заминку, удивленно посмотрел на меня, но я ничего не сказал. Я нес обратно в кухню царский футляр с судками, а на душе у меня кошки скребли. Фельдфебель первой роты Алексей Курбатов, меня сопровождавший, спросил:

«Ты что, Шемякин, сегодня как в воду опущенный?»

«Дело плохое — в Михайловском дворце готовится чемпионат России!»

Фельдфебель, мой земляк и приятель, расхохотался:

«Да тебе какая забота?»

«Если бы ты, Алеша, мог понять! Ведь почти все звезды прибудут на чемпионат. Слыхал ты о Гаккеншмидте? Он, к примеру, громадный обеденный стол перепрыгивает с места. Удивительно развит атлет! А студент Людвиг Чаплинский? Еще совсем юный, а выносливость феноменальная, техника изощренная! А знаменитый Железный Самсон...»

Фельдфебель добродушным тоном прервал меня:

«Печали не вижу, возьми отпускную да поглазей на своих самсонов!»

«Я сам хочу участвовать!»

Курбатов даже присвистнул:

«Это, брат, ты выдумал! Если дойдет до Комарова...»

Если узнает генерал-майор Комаров, командир нашего полка, мне несдобровать. Я это знал и сам. Но преодолеть свое желание я не мог. Тренированность у меня была неплохая. В нашем полку занятия атлетизмом всячески поощрялись. Ежедневно я до седьмого пота упражнялся с гирями, проводил поединки в борьбе со своими товарищами по службе. Кстати, наш гимнастический зал в Царском Селе

был оборудован прекрасно и никогда не пустовал.

Я показывал кое-что из своих силовых трюков. Они всегда вызывали восторг моих сослуживцев, давали мне некоторый авторитет. Но мои успехи на борцовском ковре имели и печальные последствия...

Впрочем, расскажу о своих приключениях, достойных Раком бол я, по порядку.

Одним замечательным солнечным и прохладным утром я получил увольнительную — и скорее в Питер, на тренировку. Здесь меня встретил Чаплинский. Он был очень умным и проницательным человеком, сразу обратил внимание на мое состояниие.

«Чем вы подавлены, сударь?»— вежливо и ненавязчиво Людвиг стал меня расспрашивать.

Я объяснил, что очень и очень желаю стать ему конкурентом на чемпионате, да начальство мне не разрешит. Что делать?

«Я готов на все, лишь бы стать участником,— твердо заявил ему.— К тому же...»

Я замялся, а Чаплинский вопросительно поднял брови:

«Говорите со мной смело, я достаточно скромен: все останется между нами».

«Дело в том, что я дал в долг все мои сбережения (довольно значительные!) одному нашему общему знакомому — его имя я не стану называть. Но он поступил бесчестно: уехал за границу, говорят — надолго. Я остался без копейки...»

Чаплинский живо возразил:

«Я готов вам дать на любой срок, в средствах я не стеснен».

Я отрицательно покачал головой:

«Спасибо, Людвиг, вы очень добры и благородны. Но я хочу заработать на турнире...»

«Чемпионом стать будет очень трудно. Говорят, сейчас Гаккеншмидт в блестящей форме. Впрочем, за каждую схватку платят червонец».

«Ну, мы еще посмотрим, кто в какой форме!»— усмехнулся я и вскоре был наказан за свою самонадеянность.

Итак, я принял решение: пусть кары армейские и даже царские падут на голову преступника — но я выйду на помост!

Сделал заявку на участие, потренировался с Чаплинским — и марш в Царское Село! Здесь первым делом направил свои стопы к фельдфебелю Курбатову. Звание его маленькое, унтер-офицерское, а влияние имел большое, ибо ежедневно имел доступ к Николаю Александровичу. Где-то и с кем-то пошушукался он и вызвал меня из казармы: