Источниковедение - [6]

Историки начала и середины девятнадцатого столетия разработали метод изучения источников – метод филологической критики. Он в сущности включал в себя две операции, во-первых, анализ источников (которые все еще оставались литературными или повествовательными), разложение их на составные части, выявление в них более ранних и более поздних элементов, позволяющее историку различать более или менее достоверное в них; во-вторых, имманентная критика даже наиболее достоверных их частей, показывающая, как точка зрения автора повлияла на его изложение фактов, что позволяло историку учесть возникшие при этом искажения. Классический пример этого метода – анализ сочинения Ливия, сделанный Нибуром, который доказал, что бóльшая часть того, что обычно принимали за раннюю историю Рима, на самом деле является патриотической выдумкой, относящейся к значительно более позднему периоду; самые же ранние пласты римской истории у Ливия, по Нибуру, – не изложение истинных фактов, а нечто, аналогичное балладной литературе, национальному эпосу <…> древнеримского народа. За этим эпосом Нибур обнаружил исторически реальный Рим, представлявший собой общество крестьян-фермеров. Мне нет необходимости прослеживать историю этого метода, восходящего через Гердера к Вико. Важно только отметить, что к середине девятнадцатого века он стал прочным достоянием всех серьезных историков, по крайней мере в Германии[7].

Наибольшее воздействие на утверждение метода филологической критики оказал профессор Берлинского университета Леопольд фон Ранке (1795–1886), применивший метод Нибура к источникам европейской истории Нового времени.

В 1826 г. Обществом по изучению ранней германской истории начата реализация грандиозного проекта – издания Monumenta Germaniae Historica («Памятники истории Германии»), фактически сыгравшего роль объединителя германской нации.

Немецкий историк-методолог Э. Бернгейм (1850–1942) в конце XIX в. обосновывает развитие метода исторической науки и расширение ее источниковой базы трансформацией целей исторической науки, «развитием общего мировоззрения», становлением «генетического понимания истории» и характеризует вышеописанный этап становления науки об исторических источниках следующим образом:

Теперь не могли более довольствоваться сведениями, почерпнутыми из сообщений историков, некоторыми видами первоисточников, которым отдавали предпочтения, и памятниками; все шире захватывали новые области, могущие каким-либо образом служить в качестве исторического источника, а соответственно этому расширялась все более и наука об источниках. Одновременно с этим стали точнее разбираться в своеобразных различиях источников, соответственно их значению для познания. Если прежде исследователи работали с тем материалом, который был под рукой, то теперь возникла потребность использовать по возможности весь материал и создать поэтому систематические собрания и издания на основании широких изысканий в архивах и библиотеках <…>.

Прежде всего возникла тогда потребность в исторической критике; потребность точно установить факты на основании полного знания и подробнейшей оценки материала, освободив их от различных неточностей и извращений, явившихся результатом передачи. Это столь очевидная потребность создала новейший критический метод, а вместе с тем и полное преобразование исторического исследования. Только теперь в ответ на показания историков стали последовательно задавать вопросы, насколько он заслуживает доверия по своей оригинальности, осведомленности и беспристрастности <…>.

Сознательное возникновение этого нового критического метода относится к появлению в 1811–1813 гг. первых томов римской истории Георга Нибура с предисловием и первого тома «Истории романских и германских народов с 1494 по 1535 г.» Леопольда Ранке, вышедшего в 1824 г. с приложением «Критики новых историков». Кружок историков, окружавших Ранке как учителя и участвовавших в издании Monumenta Germaniae historica <…>, – Георг Вайц, Вильгельм Гизебрехт, Генрих Зибель, Иог. Густав Дройзен и др. – а равно и их ученики своими исследованиями и преподаванием разработали далее методику и сделали ее общим достоянием исторического исследования[8].

Последовательная разработка методов критического исследования исторических источников в российской историографии связана с так называемой скептической школой 1810‑1830‑х годов (М. Т. Каченовский (1775–1842), Н. С. Арцыбашев (1773–1841), С. М. Строев (1815–1840) и др.). «Скептическая школа» отталкивалась от источниковедческих приемов, разработанных А. Л. Шлёцером, и испытывала влияние критического подхода Б. Г. Нибура. Историческая критика воспринималась историками этого направления как особый научный взгляд на историю, который помогает очищать ее от «небылиц», содержащихся в первую очередь в средневековых исторических источниках, а также в работах историков, которые без должной предварительной критики поверили таким сообщениям и наполнили ими тексты своих историй.

С этих позиций историки критиковали труды своих предшественников, упрекая их в недостаточном критицизме. Во второй половине 1830‑х годов Н. И. Надеждин (1804–1856), писал, что нельзя себе представлять, «чтоб и сам Шлёцер в своих изъяснениях и выводах считался непогрешительным. Напротив, многие исследователи, разрабатывая глубже внешние источники нашей истории, открыли в нем разные ошибки, пропуски, недоразумения и поспешили их исправить». Разбирая же труд Н. М. Карамзина, он отмечал: