Источник (Долг) - [24]

Рыцарь вышел на палубу, оставив после себя прозрачный дымок. Альвар посмотрел в потолок, туда, где в десяти футах его ждал Синискалько Бароци. Какая честь, должно быть, была ему оказана. Альвар покачал головой и спустился в трюм.

* * *

Прошло двадцать два года, а он никак не мог его забыть. Во снах Альвар Диас снова и снова возвращался к могиле учителя. Это казалось противоестественным, и все-таки идальго был вынужден признать, что иногда сердцем мужчины способна завладеть не только женщина. Хуан де Риверо был ему другом, наставником и отцом. Он открыл для него врата в мир, который так отличался от церковного двора, где Альвар провел детство, зубря латынь и мечтая о приключениях, которые пережил герой его юности — достославный Амадис Гальский. Неужели Хуан был предан? Предан другом, за которого готов был отдать жизнь. Антонио де Вентура никогда его не обманывал, а в юности даже помог добиться милости дона Лопеса де Ойоса, который перевел его из учеников в оруженосцы, тем самым позволив обучаться секретным приемам на несколько лет раньше других. Для ученика это считалось очень престижным. Как мог Диего де Вера назвать его клятвопреступником? Кем был этот бледнолицый андалусец, откуда он все знал и как к нему попал перстень Хуана?

Альвара разбудил вкрадчивый голос.

— Сеньор Диас, сеньор Диас…

Идальго открыл глаза. Он лежал в гамаке, укрывшись плащом. Рядом стоял Умберто Латура. В пухлой руке поднятой над головой священник держал масляный светильник. Гладкая тонзура отражала в низкий потолок оранжевый круг света похожий на нимб. На лице преподобного застыл испуг. Полные губы дрожали.

— В чем дело, святой отец?

— Они ушли. Сеньор Бароци и его люди. Ушли.

В зловонном трюме каравеллы кроме них не было ни души. Францисканец продолжал что-то бормотать. Альвар мучительно застонал, протер глаза и тряхнул головой. Последний месяц он спал по четыре часа в сутки, а порой и вовсе обходился без сна. Придя в себя, идальго еще раз глянул на Умберто и спросил:

— Куда ушли?

— В селение убивать индейцев.

Альвар выпрыгнул из гамака, затянул ремень, попробовал, легко ли ходит шпага в ножнах, и решительно шагнул к лестнице. В тот же миг он ощутил мягкое прикосновение.

— Нет! Туда нельзя. Дверь заперта. Ее сторожат караульные.

— Как он посмел! Это измена?

— Он сказал, что ваша осторожность погубит нас всех.

— А команда?

— А что команда? — Священник перекрестился. — Кто встанет на пути двадцати рубак? Некоторые даже примкнул к ним. Санчес, Мигель и колонисты с Кубы присягнули сеньору Бароци и уплыли с ним на берег. Капитан Пантоха пытался их образумить, но его связали и заперли в собственной каюте.

— Как же вы попали в трюм?

— Это я и хотел вам объяснить, — закивал францисканец, указав в сторону носа корабля. — На носу есть пушечная бойница. Она не слишком большая, но через нее можно попасть на палубу.

Альвар хотел бежать туда, но падре Умберто снова его задержал.

— Подождите. Вам это пригодится. — Он вынул из складок рясы крошечную серебряную флягу с обеих сторон украшенную крестами. — Это святая вода из реки Иордан. Враг человечества неуязвим для шпаг и кинжалов. В него вселяет страх только наша вера. Когда придет время сразиться с ним, забудьте об оружии. Оно не спасет вашу душу.

— Это бесценный дар и мудрый совет, преподобный Умберто, — поблагодарил заботливого священника идальго, принимая флягу. — Обещаю хранить ее при себе до самой победы или до смерти, как пожелает Господь.

— Да хранит вас Бог, сеньор Диас.

* * *

Выбраться на палубу через квадратное окно не составило труда. Все, о чем говорил Умберто Латура, подтвердилось. Корабль стоял ближе к берегу. Члены команды вытянулись в линию вдоль правого фальшборта и следили за группой итальянцев. Синискалько и его люди, облаченные в золотистые доспехи, были вооружены шпагами, копьями, аркебузами и арбалетами. Десяток моряков плыл рядом, держась за края лодок. Они тоже были при оружии. Альвар видел, как лодки вонзились носами в мягкую почву, как в прибрежные заросли вошли два отряда общей численностью до сорока человек.

«Именно так начинаются бессмысленные войны», — пересекая палубу, подумал Альвар. Моряки его заметили и проводили пристальными взглядами. Сначала Альвар решил освободить Пантоху и заставить его отвести корабль на середину реки, а затем пресечь кровопролитие и поставить Синискалько на место. Поразмыслив об этом, он вошел в кормовую галерею. Дежурившие у лестницы в трюм два итальянца поднялись с бочонков.

— Назад, сеньор, у меня приказ, — потребовал капитан Сильвио, положив руку на эфес шаги.

— Перед вами генерал-капитан, — произнес Альвар, краем глаза заметив, что падре Умберто рядом больше нет. — Это измена, господа. Вы сознаете, что с вами сделают, когда мы вернемся в Испанию?

— В этом-то и загвоздка, Альвар Диас, — нагло усмехнулся молодой конкистадор, поигрывая шпагой. — Мы вернемся. Ты — нет.

Словом «Ты» юнец как бы подвел черту, намекая, что поединка не избежать, ибо ни один благородный человек не стерпит подобного обращения. Итальянец без предупреждения шагнул вперед. Острие его шпаги взметнулось вверх, рассекая воздух перед лицом противника. Альвар вовремя уклонился и произвел встречный выпад, с трудом отбитый рыцарем. В поединок вступил Сильвио, вынудив Альвара достать кинжал и ретироваться на палубу. Звон клинков привлек внимание моряков. В то же время над селением индейцев стали подниматься первые столпы дыма. С берега донеслись выстрелы. Команда не знала куда смотреть. Итальянцы тем временем обступили Альвара с двух сторон и кололи шпагами, но тот невероятным образом уклонялся, ухитряясь предупреждать их ремизы блестяще выверенными контратаками.