Источник - [108]

Пока вымотавшийся друг размещался на ночлег Скахет достал свой меч и принялся неторопливо водить оселком по острому лезвию. Колин уже привык засыпать под шелест точильного камня и на причуду друга не обратил внимания. Его больше волновало, что из-за тренировок не остаётся времени изучить собственные магические возможности. Максимум использования магии — ежевечерний розжиг костра, постепенно вошедший в обязанности сержанта. А он чувствовал, что способен на большее. Ведь швыряние огненных шаров не может быть пределом. Решив начать изучение магии со следующего дежурства, Колин провалился в сон…

Через неделю пути каменистая местность начала преображаться — всё чаще стали появляться деревья, да и растительности под ногами заметно прибавилось. И это радовало, так как корм, припасённый для лошадей, неумолимо подходил к концу.

В какой-то момент дорога расширилась, и друзья оказались у развилки. Воздух заметно посвежел, запахло большой водой. Скахет спешился и подошёл к покосившемуся столбику. Пошарил в траве и нашёл давно отвалившуюся деревянную табличку.

— Что там? — Колин и не подумал покидать седла.

— Не разобрать, — Скахет подошёл к коню и достал из седельной сумки кожаный свёрток.

— Только не говори, что собрался перекусить.

Отмахнувшись от слетевшейся на пот мошкары, Колин спрыгнул на землю и подошёл к другу. Вопреки его ожиданиям в свёртке оказалась не еда, а сложенная вчетверо бумажная карта.

— Откуда сие добро? — сержант опустился рядом.

— Худгарад, верлы его дери, весьма запаслив, — хмыкнул Скахет, остановив палец на похожей развилке. Колин проследил за его жестом и отметил, что над самым пальцем расположились две большие синие кляксы. Он указал на них и поинтересовался:

— Кто-то вино пролил?

— Это озёра, — не принял шутки воин. — Верхнее и Нижнее. Судя по карте, дорожка, что бежит направо приведёт нас к Нижнему.

Колин склонился над картой и попытался прочесть надписи. Как и следовало ожидать, ему это не удалось. Вальдрес хотя и помог с изучением языка, но помощь распространялась лишь на устную речь. Письменность, увы, так и осталась непонятными закорючками на листе.

Он провёл пальцем по дороге и поинтересовался:

— Если верить карте, у нас одна дорога — через этот лес, — палец уткнулся в нарисованные деревья, которые с западной стороны огибали Нижнее озеро. — А дальше куда?

— А дальше в Сион, оттуда в Скавелл, а там уже и прямая дорога до столицы.

Воин прочертил пальцем указанный маршрут и бережно сложил карту. Вернув её в сумку, он поднялся и изрёк:

— Предлагаю сделать небольшой крюк и переночевать у воды. Помоем лошадей, сами искупаемся…

— Я только за, — не стал спорить сержант. Ему и самому до безумия хотелось смыть въевшийся пот бесконечных тренировок.

— Вот и славно, — Скахет запрыгнул в седло…

Поздним вечером друзья добрались до юго-западного берега Нижнего озера. Расседлали лошадей, задали им остатки корма и поели сами. Успокоив ноющий желудок, Скахет блаженно растянулся в густой траве на пологом берегу и через мгновение сладко спал. А Колину, как назло, сон не лез в глаза, хоть плачь. Промучившись с полчаса, он поднялся, подошёл к кромке воды и вдоволь напился. Затем уселся на кочку поудобнее и стал вдыхать аромат дивной ночи.

Будь он художником, нарисовал бы на холсте картину, чтобы и другие могли полюбоваться. Ветра нет, луна озаряет мир почти как днём, а россыпи чистых звёзд отражаются в неподвижной глади озера как в зеркале.

Может сержант задремал, убаюканный тихим шелестом воды, а может, нет, но только он отчётливо увидел воина. Мужчина в самом расцвете лет, рослый, плечистый, с окладистой бородой и светлыми, почти золотыми волосами молча стоял в стороне. Голова его была непокрыта, а некогда богатые доспехи давно потеряли роскошный вид. Оружия он не носил, а может, потерял совсем недавно, потому как на поясе висели пустые кожаные ножны.

Колин очнулся от сладкой дремоты, вскочил и опасливо огляделся. Вроде всё в порядке. Неподалёку сладко почивает Скахет в обнимку со своим топором, лошади мерно пофыркивают, а прямо на водной глади стоит — не тонет — незнакомый воин с пустыми ножнами.

Сержант почувствовал прилив гаденького липкого ужаса. Где это видано, чтобы живой человек ходил по воде! Не иначе утопленник. Он до боли в пальцах сжал рукоять кинжала и давай по-рачьи пятиться назад. Воин не препятствовал — просто стоял и смотрел бездонными глазами, скрестив руки на широкой груди.

— Скахет! — не сводя глаз с призрака, зашипел Колин, — Скахет, проснись!

На его счастье спал воин хоть и крепко, но чутко, сразу видно жизнь в Храме прошла небезопасно. Схватив топор, он вмиг вскочил на ноги:

— Что случилось?

— У нас гости, — сержант кивнул в сторону молчаливого воина и ещё на шаг подвинулся к другу. Скахет протёр глаза.

— Где?

— Да вон, стоит на воде, видишь?

Воин настороженно огляделся. Раз, другой. Ничего подозрительного, ночь по-прежнему сияет хрустальными огнями и цикады стрекочут в высокой траве…

— Вокруг ни одной живой души. Какого верла ты меня разбудил?

— Что значит, какого?! — Колин задохнулся от возмущения. — Ты ослеп или шутки шутишь?! Нашёл время! Говорю же, вон на воде стоит утопленник.