Истины Нового Завета - [4]

Характер и содержание Евангелия от Иоанна имеет ряд особенностей, которые отличают его от других Евангелий.

Святой Иоанн Богослов уточняет сведения о местопребывании Иисуса Христа в годы Его общественного служения. В частности, евангелист сообщает, что Господь проповедовал в Галилее, еще до того, как был взят под стражу Иоанн Креститель.

Впоследствии Его служение в Галилее прерывалось во время путешествий в Иерусалим на праздники. Эти подробности дают возможность точнее определить время общественного служения Иисуса Христа, которое составляет более трех лет, тогда как согласно первым трем Евангелиям, оно продолжалось не более одного года.

Святой Иоанн Богослов повествует не столько о деятельности Иисуса Христа в Галилее, что уже известно по первым трем Евангелиям, но главным образом, о Его проповеди и делах, бывших в Иудее. При этом особое внимание уделяется изложению бесед Иисуса Христа.

По своей форме эти беседы отличны от тех, которые переданы синоптиками: последние излагают их в форме диалога, в то время как в Евангелии от Иоанна – это монологи либо краткие отрывочные изречения и притчи.

По своему содержанию речи Иисуса Христа имеют здесь более возвышенный богословский характер и раскрывают учение о лице Иисуса Христа как Сыне и Слове Божием. В первых же трех Евангелиях речи Спасителя имеют более практический характер, излагая Его учение о Царстве Божием на земле и о путях его достижения.

Особенности Евангелия от Иоанна связаны с обстоятельствами его происхождения.

Оно писалось в конце I века, когда апостол Иоанн оставался единственным столпом и руководителем Церкви. В это время в Малой Азии возникли еретические движения, основатели которых искажали истинное учение о Лице Иисуса Христа, как Богочеловека. Одни низводили Его в ряд тварных духов, другие отвергали действительность Его воплощения и Его Божественное достоинство. Возникла необходимость ответить на эти попытки исказить учение Христово и обличить еретиков, тем более что в первых трех Евангелиях эти вопросы не получили должного раскрытия. По просьбе Малоазийских епископов святой Иоанн Богослов и написал новое Евангелие, которое дополнило и подтвердило истинность их повествования. Таким образом, достигнута была и главная цель – дан образец истинного богословия в решении вопроса о Божественном достоинстве Иисуса Христа, тем самым рассеяны разнообразные гностические заблуждения.

Глава 2. Разбор отдельных Евангельских мест

Притча о двух блудных сыновьях (Лк. 15, 11–32) [11]

Эта притча, наверное, самая известная из всех притч Спасителя и послужила ярким прообразом для несметного количества произведений художников, музыкантов, писателей и поэтов. Однако хотелось бы отметить и богословское значение притчи о заблудшем сыне.

В центре повествования этой притчи находится образ милостивого отца, который терпеливо ожидает возвращения блудного сына и радуется этому возвращению. Эта притча показывает нам возникновение и рост покаянного чувства в сердце грешника[12].

Надо сказать, что благодаря своему высокому литературному достоинству и проникновенному изображению Божественной милости, превосходящей все ожидания, притча наиболее знакома и любима среди всех притч Иисуса. Однако, что касается ее названия, а следовательно, и содержания, по-прежнему существует некоторая неразбериха. Традиционное ее название – «Притча о блудном сыне». Начало же притчи дает нам все основания называть ее притчей о человеке, имевшем двух сыновей. («Еще сказал: у некоторого человека было два сына» (Лк. 15, 11)). Некоторые библеисты предлагают называть ее «Притчей о блудных сыновьях»[13] или «Евангелием в Евангелии», по обилию в ней милосердных истин[14]. Мы больше склоняемся к названию притчи «притча о двух блудных сыновьях», так как отец теряет одного сына в дальней стране, другого же – за баррикадами самодовольства. Старший сын ухитрился, не покидая, отчего дома, стать таким же далеким от своего отца, каким был его брат, питаясь со свиньями. Оба брата предстают перед нами эгоистичными, несмотря на все различие их путей. Эгоизм младшего был связан с безрассудной любовью к жизни. Он требовал свою часть наследства, потому что хотел наслаждаться разнообразными наслаждениями и удовольствиями, которые предлагает мир, не предвидя, что праздная независимость приведет к нищете и постыдному рабскому состоянию. Согласно ветхозаветному законодательству, старшему сыну предназначалось две трети наследства отца (после его смерти), а младший сын мог рассчитывать на одну треть. В случае если раздел происходил раньше смерти отца, доля младшего сына сокращалась на одну десятую часть. В последнем случае сыновья становились собственниками имущества, но право распоряжаться им сохранялось за отцом[15]. При разделе, который мы видим в притче, младшему сыну предлагается контроль над его частью имущества, соответственно отец уже не мог удерживать часть дохода для своего содержания, а сын не мог претендовать на какую-либо дополнительную часть после смерти отца.

Эгоизм старшего брата был менее очевидным. Он не хотел ничего, ничего не требовал и ничем не обладал. Он посвятил себя служению отцу, не прекословил отцовским приказам и думал, без сомнения, что он – образец бескорыстия; он был центром своих мыслей, так что не был способен к тому, чтобы сорадоваться или соскорбеть своему отцу. По отношению к своему брату (которого он даже не считает братом: ср. Лк. 15, 30: