Истина стоит жизни - [45]

«Так складываются обстоятельства, — думал Спик. — Никто не может упрекнуть меня в том, что я так подстроил: сама судьба хочет, чтобы я, я один открыл исток Нила!»

Только что ушли гости, Валентин убирал со стола. Бертон лежал в полутемном углу на кровати и курил свою неизменную трубку. Спик подошел к маленькому круглому окошку, и в комнате стало еще темнее. Бертон закашлялся, Спик отошел от окна.

— Да, Дик, ты основательно расшатал свое здоровье, — сочувственно сказал он.

Пустяки, это от табака.

— Тебе надо как следует отдохнуть, благо здесь у нас хорошее питание и вдобавок довольно приятное, почти цивилизованное общество. Теперь, когда основная задача выполнена, нам незачем лезть вон из кожи.

— Мы этого и не делаем.

— Вот именно. Однако пока ты будешь поправляться и понемногу готовить экспедицию к обратному маршу, я мог бы, пожалуй, что-нибудь предпринять… Расширить район наших наблюдений… — Бертон не прерывал. — Вот мы с тобой не раз говорили, что интересно бы посмотреть на озеро Укереве, о котором арабы рассказывают столько небылиц…

— Почему небылиц? Вполне возможно, что это очень большое озеро.

— Пожалуй, ты прав. Но тогда тем более… Как ты смотришь, если бы я туда действительно сходил?

— Ты все еще не расстался с мечтой открыть исток Нила?

— Ну, что ты, не в этом дело… Просто мне кажется, поскольку нам не удалось обследовать Танганьику полностью, пусть знакомство с этим новым озером хоть немного вознаградит нас… Ты тем временем поправишься, наберешься сил… Понемногу будешь заниматься нашими делами, в которых я тебе все равно плохой помощник. Тут надо быть дипломатом, а мне это не дано…

— Н-да… — неопределенно протянул Бертон. — Надо подумать. Кто мог бы пойти с тобой? И во что обошлась бы эта экскурсия?

— О, не беспокойся, Дик, я это все продумал…

— Вот даже как… — Бертон помолчал. — Взглянуть на Укереве, уточнить его размеры и географическое положение… Конечно, все это имело бы смысл. Но только где у нас для этого средства?

— Что об этом говорить, я обойдусь минимальными затратами. Мне хватит десятка носильщиков и нескольких белуджей для охраны…

— Даже это стоит денег, но с таким количеством ты ничего не сделаешь, а только попадешь в лапы дикарей и угодишь на вертел.

— Наши белуджи и тут проедают немало. Уж лучше пусть они приносят какую-нибудь пользу.

— Хорошо, если будет польза…

Разговор затянулся до позднего вечера. Спик вышел от своего начальника радостно возбужденным, а Бертон долго еще ворочался на кровати, курил и во мраке притихшей тембе смутные, тревожные видения являлись ему в полусне…

9 июня 1858 года капитан Спик в сопровождении сиди Бомбея, Гаэтано, десяти белуджей, проводника и двадцати носильщиков вышел из Казе на север.

ГЛАВА VII

Топни Крофт, молодой человек из хорошей семьи, спускался по широкой лестнице со львами, которая украшала здание Королевского географического общества на площади Уайтхолл. С каждой ступенькой шаг его все замедлялся, и, наконец, не дойдя до тротуара, где торопливо сновали занятые своими делами лондонцы, Тонки в нерешительности остановился. Он не знал, куда ему идти.

Никакого определенного дела у Тонни Крофта не было. Окончив Оксфорд за девять лет вместо четырех (то он чувствовал себя не совсем здоровым, то нужно было сопровождать тетушку в кругосветное путешествие, то любовное увлечение выбивало его из колеи, да мало ли какие еще причины могут отвлечь от занятий науками) — окончив его тем не менее, он мог бы теперь посвятить себя какой-нибудь карьере, но… какой? К государственной службе влечения он не испытывал, да и представить себе Тонни в роли государственного чиновника никто без улыбки не мог. Коммерческая деятельность, хотя в роду Крофтов ею не гнушались, была Тонни и не по душе, и не по разуму, ибо у него, как выражался его отец, пока еще ветер гулял в голове. Науки его слишком утомляли; спорт, по убеждению его матушки и всей женской родни, не чаявшей в нем души, был непосилен для его хрупкого организма. При н< ем том способности Тонни Крофта требовали приложения, а никакого достойного поприща не находилось. Все же Тонни не сидел сложа руки, и, даже напротив, дни его были до предела заполнены всевозможной деятельностью.

Тонни больше всего любил заниматься чужими делами, свои же, когда они у него появлялись, охотно препоручал другим. Тонни был превосходно осведомлен о курсах на Нью-Йоркской бирже, о предстоящих назначениях в военном министерстве, о новых кометах, об интригах при дворе египетского наместника и о подагре у престарелых членов королевской фамилии. Свои познания он с чрезвычайной готовностью делал достоянием широкого круга знакомых. Одетый всегда по последней моде, тонкий, гибкий, белокурый, розовощекий, хорошенький как девица, с изящными манерами, вечно куда-то спешащий и никуда не поспевающий вовремя, приятнейший собеседник, готовый без устали говорить и слушать, удивлять и удивляться, смешить и смеяться, — Тонни Крофт был любимцем светских салонов.

К Географическому обществу Тонни Крофт имел не большее отношение, чем к Рокфеллеру или к хедиву Саиду-паше, однако бывал здесь часто, особенно в последнее время, когда сенсационные и противоречивые сведения об Африканской экспедиции то и дело будоражили лондонскую публику. За последний год в газетах было напечатано уже три сообщения о гибели Бертона и Спика; два сообщения были впоследствии опровергнуты, последнее же, появившееся совсем недавно, еще сохраняло свою силу.