Истина о мастерстве и героизме - [8]

Еще на практике Виталик заметил, что персонал и не скрывал своего отношения к таким новорожденным. Двадцать невинных душ. Невинных по рождению и невинных в своем посмертии.

Мимо студент пройти не мог.

Вся жизнь пронеслась перед глазами.

Вот он сидит у лесной речушки маленький, на коленях своей бабушки. У него в ручках маленькое лукошко. В нем — только что собранные ягоды черники. Бабушка рассказывает ему всякие дивные истории.

— Речка эта называется Слободушка. Наша эта река, внучек. — Начинает свой рассказ бабушка. Если пройти вверх по течению, то придешь прямиком в нашу усадьбу старую. Мало что осталось от неё. Я ещё девкой была, уже все обветшало, а папка твой уже и не видел, считай ничего. Мне мой дед рассказывал, что когда маленьким был, красота была неописуемая там. Что же предки следили за всем. — Бабушке тяжело говорить, она тяжело дышит и, кажется, сейчас заплачет.

— А мы, вот, не уследили за всем. — Продолжает она с придыханием. Скоро и села не станет. Папка твой уже и не появляется почти. В город зовет к вам. Да, как же я уеду–то, как же оставлю все? Ведь тут уже нашего роду и не осталось никого. Все троюродные и двоюродные еще, когда уехали. Одна я осталась тут.

Бабушка, наконец, не выдерживает и срывается на тихий плач. — Но, ты Виталька, не забывай какого роду ты племени! Нас братья родные в свои века еретиками заклеймили и сюда выслали. А в тебе княжеская кровь течет! Не забывай это. Двумя перстами крестить, крестик носи, что я подарила тебе. Когда бабушки не станет, вспоминать меня будешь.

Ещё какое–то время они сидели так молча

— Пойдем Виталик в избу, я тебе грибочков пожарю — лисичек. Вкусные они больно у нас тут. Где ты ещё в городе лисичков попробуешь?

Почему–то это были последними осмысленными воспоминания Виталика.

А потом он прыгнул в огонь.

Пятнадцать детишек Виталик достал довольно быстро. Он просовывал их в проемы окон, и кто–то уже на улице их подхватывал.

Виталик не знал — были ли они живы или нет. На рассуждения не было времени. Дым становился более едким, а жар не выносим. Зрение практически отказало.

Среди треска разгневанного пламени, Виталик ещё слышал крики новорожденных. В шестнадцатый раз он побежал от спасительного оконного проема в адское пекло. В шестнадцатый раз он шел по объятому пламенем коридору.

Что–то изменилось. Он чувствовал это, ощущал. Он ощущал ужас. Он ощущал великое лихо. В горящий проем палаты, буквально в десятке шагов от него вползло нечто.

Что это? Виталик спятил? Наверное, дым, которым он уже дышал, как воздухом подействовал на него галлюциногенным образом.

На секунду он застыл в коридоре, только для того чтобы откинуть все сомнения и вошел в шестнадцатый раз в палату.

Это было безумие. Над оставшимися в палате детьми склонилось нечто. Нечто бесформенное, черное, страшное. Казалось, оно тянет свои бесчисленные конечности–крюки к младенцам.

Виталика обуял ужас и вместе с тем, освобождение.

Не важно — видит ли он это чудовище наяву или это его галлюцинации, важно одно — он здесь, бросился в огонь, чтобы спасти детей. Все остальное не имеет значение. Возможно, это смерть пришла за малышами и за Виталиком, возможно, он уже давно умер и лежит где–нибудь придавленный обвалившимися стенами и глотает отравленный дымом воздух.

Что ж, тогда все действительно не важно. Но даже мертвый он будет бороться до конца.

Бесформенные конечности–крюки почти дотянулись до чистой души невинного младенца, когда в тот же момент они были перерублены мечом.

Тень взвизгнула. Отрубленные руки его сразу же загорелись. Чудище обратилось в сторону Виталика.

Виталик переменился. На тень смотрел воин. Он был облачен в древние кольчужные доспехи искусной работы. Его голову венчал остроконечный шлем. На пряхе золотого пояса был выгравирован герб — сокол пикирующий вниз на добычу. За спиной развевался красный плащ, который уже пожирал огонь. В руке князь держал меч, направленный в самое нутро черной твари.

Но лихо сдаваться не собиралось. В мгновение ока из его бесформенного тела выдвинулись две конечности, сжимающие изогнутую и ржавую косу.

Виталик занес свой меч для удара и послышался скрежет — металл столкнулся с металлом. Объятые пламенем, противники, начали свой танец мечей в огненном пламени. Тьма не могла победить, но могла отступить. Виталику же, напротив, было мало победы, чтобы выжить.

Очередным взмахом князь перерубил древко ржавой косы, и тьма на секунду замешкалась. В это самое время Виталик вонзил свой клинок в её бесформенное тело.

Чудище истошно взвизгнуло и исчезло в клубах пламени. В эту же минуту на Виталика обрушились потолочные перекрытия.

Так он и лежал какое–то время — сильно обгоревший, лишившийся органов зрения, слуха, рук, со сломанными ногами, придавленными огромной старой деревянной балкой, на которой во всю уже бушевало пламя.

Его последние мысли были спокойны и чисты. Он умирал с чувством выполненного долга.

И он не заметил уже как в объятые пламенем остатки детского дома пришли пожарные. Ему уже было все равно.

Если бы он мог закрыть глаза, он бы уснул, но у него не было больше глаз и век. Он не увидел бы как на машине реанимации остатки его, ещё живого тела на огромной скорости везли в городскую больницу.