Истина - [28]

Николай Николаевич захихикал.

Только позже Сергей понял, что его заместитель не дурак. Сколько конфликтов улалось погасить благодаря этим нашивкам.

Николай Николаевич вошел, вытер платком лысину, присел к столу. По тому, как подрагивали мешочки щек, Сергей понял: что-то случилось.

— Неприятности, Сергей Митрофанович. Неприятности.

— Ну, что опять?

— Я бы сказал, даже беда.

— Что такое? — Пронин посмотрел, плотно ли закрыта дверь.

— Не знаю, как и начать.

— С начала.

— Мне Лапин звонил…

— Из Суздаля?

— Да. Корреспондент там шастает.

— Из какой газеты?

— Из той самой. Сорокин фамилия. Я его статеечки посмотрел. Он вроде вашего родственничка Бурмина, — Николай Николаевич захихикал.

— Копает?

— Да. Он, оказывается, и в Управлении был и в Сочи.

— Так, так, — нехорошо стало на душе у Пронина. Нехорошо. Муторно.

— Он чего-нибудь нашел?

— Не знаю пока. Но люди говорят: не человек — зверь.

— Как у нас с отчетностью?

— Ажур. Здесь ему делать нечего. Если никто не расколется, то напишет о плохом обслуживании, не больше.

— А о запчастях?

— Это место уязвимое, но не подсудное. Главное, чтобы молчали люди на станциях.

— Срок никому иметь неохота, будут молчать. Он только автосервис копает?

— Нет, всю проблему обслуживания в комплексе.

— Надо Константинычу позвонить, — сказал Сергей.

— Что-то вы так побледнели, голубчик? — ласково спросил Николай Николаевич. — Не надо. Это еще не буря. Так, ветерок. Нет у вас, молодых, привычки. Нет.

— Вы идите, Николай Николаевич.

— Иду, иду, мой золотой, иду. От сердца печаль-то отпустите. У меня с бумажками ажур.

Пронин поднял трубку, пальцы сами нашли на кнопках знакомый номер.

— Говорите, — пророкотал веселый баритон Виктора Константиновича.

Чувствовалось, что обладатель этого голоса лучезарно спокоен и доволен жизнью.

— Пошептаться надо, — сказал Пронин, — дело есть.

— На сорок тысяч? — хохотнул Виктор Константинович.

— Неприятности.

— Жду, — голос собеседника сразу стал жестким.

Пронин положил трубку. Достал из сейфа деньги, рассовал по карманам.

В кейс положил пачку бумаг. Надо будет вечером внимательно просмотреть заявки.

Он не заметил, как отворилась дверь и в комнату вошел человек.

Сергей поднял голову и недовольно спросил:

— Ну, что у вас? Рабочий день кончился.

Человек подошел к столу, сел, вынул из кармана красное удостоверение, раскрыл.

Пронин прочел: «Майор милиции Наумов Олег Сергеевич, состоит на службе в Управлении уголовного розыска ГУВД Мособлисполкома в должности старшего оперуполномоченного по особо важным делам».

— Слушаю вас, товарищ майор, — Пронин с трудом сглотнул ком, застрявший в горле.

— Вы Пронин Сергей Митрофанович?

— Да.

— Вы знакомы с Бурминым?

Волна радости словно окатила Сергея всего — с головы до ног. «Господи, — зашептал кто-то внутри него, — есть бог, есть справедливость».

— Скорее, я знаком с его женой.

— Нам известно, что восьмого числа в ЦДРИ вы угрожали Бурмину.

— Может быть. Знаете, чего при бабе не скажешь.

— А вам известно, что позавчера Бурмин убит?

— Как?

Наумов молчал, наблюдал за реакцией Пронина.

— Разговор в ЦДРИ — это несерьезно. Главное то, что мы с Аллой вернулись только сегодня утром.

— У вас есть свидетели, которые смогут подтвердить каждый ваш день по часам?

— Конечно, — обрадованно ответил Пронин, — и очень много.

И Наумов почему-то подумал, что свидетели у этого человека, конечно, есть.

— Я не испытывал к Бурмину ни злобы, ни неприязни. Он для меня существовал отраженно. В основном в рассказах Аллы. Я очень сожалею о конфликте в ЦДРИ, поверьте мне.

— Хорошо, — Олег встал, — разберемся. До свидания, гражданин Пронин.

Слова «до свидания» и «гражданин» Наумов произнес специально с некоторым значением.

Майор ушел, а Пронин остался сидеть, подавленный новостями. И корреспондент, и это убийство. Не дай бог с двух концов начнут мотать.

Тогда точно хана.

Пронин вел машину нервно, рывками, чего не делал никогда в жизни. Он любил машины с детства. Водить начал еще в школе, занимаясь в автомобильном кружке. В автодорожном институте он даже участвовал в гонках. Его страсть к машинам была всепоглощающей. Он не просто завидовал людям, имеющим «Мерседесы», «Вольво», «Форды», «Тойеты», — он ненавидел их. Потом, войдя в «дело», он купил себе «Мерседес». И когда впервые сел за руль собственной иномарки, понял, что практически достиг всего в жизни.

И вдруг все, к чему он стремился, ради чего рисковал, вел двойную жизнь, может рухнуть. И тогда отберут «Мерседес», изымут деньги, лишат чудесной квартиры и не станет Аллы. Он не испытывал к ней никаких особо сложных чувств. Она волновала его как женщина и была нарядна и красива, как машина иномарки, а следовательно, престижна.

А о престиже своем Сергей Митрофанович заботился. Он появлялся на просмотрах и в ресторанах творческих клубов элегантный, с красивой женщиной. Они шли, и Сергей ловил взгляды мужчин, обращенные на Аллу.

Да, в своем кругу, где место в жизни определялось маркой машины и часов, наличием свободных денег и тряпками, он занимал одно из первых мест. Но существовал другой мир, в котором жили люди типа покойного Бурмина. И в нем критерии были совершенно иные. Пронин понимал, что в том мире живут интереснее и полнее, но войти туда не мог, потому что там действовала иная шкала ценностей.