Истерли Холл - [3]

– Одежда теплая и сухая, голубчик.

Голос у нее дрожал, но никто ничего не заметил. Она провела рукой по сушилке и отвернулась, чтобы Джек мог одеться, не стесняясь. На стенах висели картины Нортумбрианского побережья, нарисованные маррой ее отца, Беном. Мама всегда говорила, что они еще со школы были неразлейвода. Бен и другие шахтеры-рисовальщики собирались вместе в близлежащем бараке. Ну что ж, хоть какое-то разнообразие в жизни, а не один только порей, собаки и голуби.

Эви смотрела на чадившие масляные лампы, на буфет, где красовалась лучшая мамина посуда – они ставили ее на стол только на Рождество, на плетеный коврик перед плитой. Она любила каждую мелочь в их доме, но ведь на самом деле это не был их дом. Он принадлежал управлению угольной шахты – иными словами, лорду Брамптону.

Огонь шипел и потрескивал. Каждый месяц они вместе с другими шахтерами получали бесплатно тонну угля в счет заработка. Это был грязный уголь, не пригодный для продажи, потому что в нем было слишком много шлака, но бедняки не выбирают. Она накренила плиту, хотя в этом не было необходимости. Отец вроде бы смотрел, но как будто ничего не видел перед собой.

– Па, ты как сегодня?

Отец снова взял газету и зашелестел страницами. Она повторила попытку.

– Ух, и колючий сегодня ветер, пап. Пастор ездил в Фордингтон и сказал, что прибой сегодня бурлит со страшной силой.

Отец отозвался из-за газеты:

– Это хорошо, будет много морского угля[2]. Завтра после обеда возьмем телегу и поедем собирать. Скупщик будет там, он дает хорошую цену, так что сможем отложить еще немного.

В его голосе вдруг послышалось странное ожесточение.

– Ты поедешь со мной и Тимми, Джек?

Отец посмотрел поверх газеты на сына. Джек опять что-то напевал, пристегивая подтяжки.

Что-то явно не то в папином голосе. Он узнал про ее будущую работу? Нет, она будет думать только о брате и больше ни о чем.

– Обязательно. – Джек взял рубашку, надел и стал застегивать. – Но сейчас я собираюсь в «Нампис» побриться.

Он провел рукой по отросшей щетине на подбородке. В темных глазах вспыхнула улыбка. Все парни ходили в «Нампис», мужчины постарше брились сами. И никто не брился в рабочие дни.

Пока Джек надевал сапоги, Эви взяла полотенце и направилась в кладовку, по ходу взглянув на старые дедушкины часы, висевшие слева от плиты. Они показывали точное время, и в случае необходимости их можно будет заложить. Полчетвертого. Мисс Мэнтон, пожалуйста, не торопитесь приходить. Пусть сначала мужчины уйдут, Джек – к парикмахеру, папа – в голубятню на заднем дворе. И тогда, если ее, Эви, приняли, она подождет, когда разомлевшие мужчины в благодушном настроении вернутся с вечеринки, и осторожно выложит свою новость: она будет работать на хозяина, которого они оба ненавидят. Это означает, что она перешла на другую сторону, это предательство, да, но вынужденное, поскольку только у него в поместье она сможет пройти необходимое обучение и при этом не уезжать далеко от семьи. И в конце концов, почему бы Ублюдку Брамптону не заплатить за их освобождение от рабства на его проклятой шахте?

Она открыла заднюю дверь и принялась энергично вытряхивать полотенце. Потом наступила очередь пропитавшихся угольной пылью рубах, гамаш и коротких шахтерских штанов. Она выбивала их об стену снова и снова, все время кашляя – угольная пыль забивалась ей в горло. Дул порывистый ветер, хотя небо было голубым. Справа от двери в стену были вбиты гвозди – придя из шахты, мужчины вешали на них свои куртки. Она начала их выбивать. Руки покрылись плотным слоем черной пыли. А что же тогда у них в легких? Одежду Тимми она разберет, когда он вернется домой. Может статься, в последний раз.

Перед тем как начать выбивать одежду, она снова вспомнила свой визит в Истерли Холл. Там работала бывшая повариха мисс Мэнтон, миссис Мур, и она обещала мисс Мэнтон сообщить, когда узнает, взяли ли Эви помощницей на кухне, а лучше бы младшей поварихой. На прошлой неделе выяснилось, что их прежняя младшая повариха беременна, и ее выгнали. Слава богу, в семье бедняжку приняли обратно. А мисс Мэнтон отвезла Эви в своей двуколке в поместье, где с ней поговорила миссис Мур, а потом дворецкий отвел Эви наверх, к леди Брамптон.

Никогда в жизни Эви не видела таких ковров, занавесей, такого великолепия. И никогда в жизни с ней не разговаривали с таким презрением. На какое-то мгновение, когда леди Брамптон продолжала унижать ее, Эви засомневалась в своих планах. Но только на мгновение. Миссис Мур предупредила ее, чтобы она выходила из гостиной, пятясь, иначе леди Брамптон оскорбится, и именно тогда Эви обещала себе, что придет день, когда она завершит то, что сама называла платным обучением, и доставит себе удовольствие и отплатит леди Брамптон за унижение той же монетой.

Предполагалось, что мисс Мэнтон приедет с новостями до начала вечеринки. Если Эви принята, она должна будет начать работать с завтрашнего дня, поскольку имеющихся рекомендаций мисс Мэнтон и миссис Мур вполне достаточно и других не потребуется.

– Как ты думаешь, Эви, понравлюсь я девушкам? – Джек стоял у входа в кладовку. Эви выпрямилась. Улыбка осветила ее лицо.