Исследования и статьи - [116]
Но почему Торир Собака убил Карли?
«Легендарная сага об Олаве Святом» причин этого не знает. Если исходить из версии, предложенной Снорри, то он мстил за убийство своего племянника Асбьерна Тюленебойца, хотя действительным поводом, как можно видеть, послужил отказ Карли уступить Ториру ожерелье. Так ссора оказывается не предлогом к убийству, как это изложено в саге, а подлинной причиной, больше отвечающей действительности потому, что 1) у Торира было достаточно возможностей убить Карли и раньше и, что существеннее, 2) мстить за смерть племянника он должен был не Карли, который только присутствовал при убийстве, а непосредственному убийце — Асмунду, сыну Гранкеля[617]. Другими словами, похоже, что Снорри восполнял недостаток информации о своих героях собственным воображением, не всегда представляя, где и почему происходили те или иные события (если они происходили вообще). Если же вспомнить, что в «Саге об Ан» также фигурирует некий «Торир», который «грабил в Галогаланде и в Биармаланде», о чем пишет К. Ф. Тиандер[618], то здесь возможны любые контаминации имен и сюжетов.
Последнее в полной мере относится и к сюжету об ограблении «святилища Йомали в Бьярмаланде», заимствованному Снорри из какого-то стороннего сочинения, быть может из «Саги об Одде», где мы находим такое же описание святилища с «курганом» из земли и монет[619], или из «Саги о Хальфи», в которой Гиерлейв точно также грабит «курган» с монетами неподалеку от «устья Вины»[620].
Вместе с тем, реалии «святилища Йомали» и окружающей его местности, вопреки уверениям Тиандера и его последователей, не позволяют идентифицировать историко-географическую ситуацию «Бьярмаланда», как она представлена в саге, с низовьями Северной Двины[621]. Этому мешает как реальная их топография, так и отсутствие указанных в сюжете компонентов (серебряные монеты, населенность берегов), о чем я подробно писал в своей первой работе[622].
Здесь мы сталкиваемся с любопытной коллизией, отмеченной в работах Т. Н. Джаксон: в компендиуме «королевских саг» Снорри Стурлусона, казалось бы, достойным наибольшего доверия, единственным упоминанием «реки Вины» (кроме рассказа о Торире Собаке) оказывается драпа скальда Глума, сына Гейри в «Саге о Харальде Серая Шкура»[623], однако отсутствующая в их более древнем собрании[624], точно так же, как во всех более ранних вариантах «Саги об Олаве Святом» отсутствует эпизод с поездкой Торира и сюжет с ограблением святилища Йомали. Наоборот, «саги о древних временах» с их безудержной фантастикой и нагромождением самых разных фольклорных сюжетов знают не только «реку Вину», но и «устье Вины» (Vinumynni), лежащий рядом с ней «Винский лес» (Vinuskogr), в котором находится святилище Йомали, указывают «равнину», по которой шли к лесу Торир и Карли, и пр. Эти приметы «земли бьярмов» оказываются настолько устойчивым клише (topos communis) в сагах, что отчетливо проступают (вместе с бьярмами!) даже в «Саге об Эймунде», повествующей о событиях, территориально весьма далеких от тех мест, которые связаны с поездкой Торира Собаки[625], заставляя видеть в них отголоски историко-географической реальности Х в., действительные координаты которой были потеряны скандинавами уже к началу XII в., а потому последующими авторами были перенесены исключительно в область сказочной фантастики.
Попробуем их восстановить по тем немногочисленным реалиям и указаниям, которые прослеживаются в сагах.
Главными и наиболее устойчивыми признаками Биармии/Бьярмаланда, с которыми должен считаться исследователь, являются: 1) наличие морского побережья, 2) впадающая в море река Вина, 3) серебряные монеты, которые «бьярмы» приносят в общественное святилище, 4) высокая плотность туземного населения, занимающегося земледелием и охотой, и 5) бог «Йомали».
Наиболее примечательным в этом перечне оказывается название божества — Йомали, — которое указывает на принадлежность святилища «бьярмов» финноязычному населению, будучи идентично имени верховного божества финнов Севера Европы — Юмала, тождественного славяно-балтийскому Перуну/Перкунасу и скандинавскому Тору[626]. Такое определение сужает ареал поисков, поскольку для порубежной ситуации 1–11 тысячелетий н. э. из морских побережий финноязычными; народами были освоены только 1) берега Белого моря, где присутствуют 1, 2 и 5 указанные компоненты, 2) восточное побережье Ботнического залива, где присутствуют 1, 3 и 5 компоненты, 3) побережье современной Эстонии, заселенный эстами,’ где можно найти в указанное время 1, 3, 4 и 5 компоненты, и 4) побережье Рижского залива с компактным ливским населением[627], обладающее всеми указанными признаками, в том числе и теми, которые содержат в себе «саги о древних временах». Это морское побережье, «большая река» (Западная Двина), впадающая в море, чье название в средневековых европейских источниках указывается то как Duna, Dina, Dyna, то как Weina (у эстов) или Vena/Vina (у ливов)
