Исследования и статьи - [117]
Начнем с названия реки, известного в двух формах — Дина/Дюна и Вина/Вейна. Последнее название, употребляемое финноязычными народами, объясняется тем обстоятельством, что в финских языках невозможно сопряжение двух согласных в начале слова, почему зафиксированное сагами название реки «Вина» указывает, что оно было получено скандинавами от финноязычных информаторов, какими и были жившие здесь ливы[629].
В этой новой историко-географической ситуации вместо обширной болотистой дельты Северной Двины, раскинувшейся на сотни квадратных километров, мы находим четко выраженное речное устье, окруженное дюнами, прибрежными лугами и лесом на первой морской террасе, которые находят полное соответствие в таких топонимах саг, как «устье Вины», «холмы Вины», «Винский лес» и пр. Исторические документы и археологические исследования этого региона одинаково подтверждают высокую плотность местного земледельческого населения, быт и хозяйство которого соответствует одновременно сведениям о «Бьярмаланде» в «Саге об Олаве Святом» и приключениям Эгиля в Курляндии по «Саге об Эгиле», принадлежащей перу того же Снорри Стурлусона[630], а также по «Хронике Ливонии» Генриха Латвийского, где он рассказывает о ливах[631].
Что же касается торговой активности ливов, бывших в полном смысле «обитателями побережий», о которых рассказывал Вульфстан, то ее исчерпывающе характеризует тот факт, что 40 % всех находок западноевропейских денариев на территории Латвии происходят именно с берегов Западной Двины[632]. Наконец, к этому можно добавить, что расположенный в непосредственной близости от устья Западной Двины топоним «Юрмала» позволяет поставить его в прямую зависимость от имени; верховного божества ливов Юмала/Йомала, поскольку именно здесь, вероятнее всего, могло находиться святилище «морского народа», каким были ливы, — святилище, как можно думать, не единожды подвергшееся ограблению скандинавов, направлявших свои набеги на территорию Восточной Прибалтики.
Следует заметить, что устойчивый образ «кургана из земли и серебряных монет» в святилище долгое время вызывал сомнение в его правдоподобности, поскольку ничего похожего археологам известно не было, и единственной возможной параллелью оставались вотивные клады и жертвоприношения в священных рощах у кельтов[633]. Не так давно аналоги святилища Йомали/Юмалы, датируемые XV–XVI вв., были обнаружены в районе г. Бежецка Тверской области. Они представлены кольцевидными выкладками из камней, внутри которых в земле находят в большом количестве серебряные монеты Ивана III, Ивана IV и Бориса Годунова, и, судя по расположению поблизости от них курганов, речь идет именно о типе святилища, описанного у Снорри Стурлусона[634].
Локализация Биармии на побережье Рижского залива («Гандвик» «Саги об Олаве Святом») с его островами, находящегося в относительной близости от земли эйстов/пруссов, о которых Вульфстан и Отер рассказывали королю Альфреду, впервые открывает возможность поставить вопрос о зависимости (на уровне средневековой книжности XI–XIII вв.) «бьярмов» скандинавских саг от «беормов» Вульфстана и Отера, тем более, что обе эти лексемы, скорее всего, восходят к общей древнегерманской основе, обозначавшей ‘берег’ и, соответственно, ‘прибрежных жителей’, как то показал К. Ф. Тиандер в своей работе[635], чему полностью соответствуют в данном случае ливы[636]. Вероятность подобной локализации подтверждает и анализ реалий «святилища Йомали» присутствующих в различных его описаниях, начиная от поездки Торира и Карли и кончая фантастическими сагами. Этот вопрос был рассмотрен в моей предшествующей статье[637], где была показана зависимость описания святилища от различных этнокультурных компонентов данного региона, постепенно наслаивавшихся на одну сюжетную основу. Но главное отличие этих модификаций от рассказа о Торире Собаке оказывается в другом: герои большинства «саг о древних временах», связанных с Биармией, попадают туда с «восточного пути» (austrvegr).
Так по «восточному пути» совершает набег на «Бьярмаланд» отец берсерков Арнгрим[638]; рядом с «восточным путем» находится «Бьярмаланд» «Саги о Хальфдане Эйстенссоне»[639], а на восток от последнего — «Кирьялаботн», т. е. «Карельский залив» (совр. Финский залив)[640]; Боси с Герраудом из «Саги о Боси» по «восточному пути» прямо прибывают к берегам «Бьярмаланда» (undir Biarmaland) и отправляются в «лес Вины» (Vinuskogr), после чего совершают нападение на «храм Йомали»[641].
Однако, как я показал в предыдущей работе, «восточный путь» скандинавских саг, на который «встают» все без исключения герои повествований, отправляющиеся для свершения подвигов (т. е. грабежа), торговли и просто путешествий на восток Балтийского моря, является отнюдь не вариантом «северного пути» или «пути в царство мертвых», как это полагал К. Ф. Тиандер[642], а всего только западной частью «широко известного транзитного пути раннего средневековья, соединявшего страны Средней Азии и Прикаспия с торговыми центрами Балтики и Северной Европы»
