Испытательный пробег - [170]
— Вот шахматы, — без всякого вступления начал Игнатенков, глядя в угол печальными прокуренными глазами. — Есть там в них сицильянская защита. Что за Сицилия? Где она? На хрен кому нужна. Остров. Но есть! А я сам смоленский. И вот смоленской защиты нет! Некому нас, смоленских, защитить. Эх, Петр Платонович, Петр Платонович…
Петр Платонович покачал головой, сказал соседу:
— Иван, зря ты мысли на меня держишь. Не враг я тебе.
— Да ведь, Петр Платонович, что такое враг?
Новый директор сразу же поставил перед Петром Платоновичем ряд вопросов, ответить на которые тот не смог. Непонятный возникал человек! Вроде бы совсем простой, а вот поди ж ты, ехали утром на завод, возле Симоновского монастыря на трамвайной остановке толпились рабочие. «Тормози!» — приказал, открыл дверцу, закричал: «Ребята! Я фамилий ваших не знаю, кто с АМО, залазьте! Всех не возьму, а четверых как раз…»
Не дело, решил Петр Платонович. Таким макаром авторитет не наживешь. Хмыкнул в усы. Сзади ерзали рабочие, тоже весьма неловко себя чувствовали. Бодрились и на вопросы отвечали как-то слишком весело. Чересчур. Директор заметил. Вечером возвращался домой, обернулся, спросил:
— Дмитрий Дмитриевич так не делал?
— Как так?
— Ну, подвозил он рабочих?
— Да ведь и не припомню, Иван Алексеевич, — слукавил Кузяев. — Много лет прошло.
— Хороший был?
— Что значит хороший… Толковый был. Свое дело крепко понимал. Здорово даже, а насчет подвозить, скажу, вроде не случалось… Опять же времена другие, субординация и…
— Вот что, — нетерпеливо перебил директор, — у меня мысль есть — снова его на завод переманить.
— Не пойдет! Нет!
— Ты послушай, Петр Платонович. Я тут прикидывал, и выходит, надо мне с ним встренуться в домашнем каком-нибудь кругу, не иначе. Ну, приду я к нему в кабинет, секретарша доложит: Лихачев, разговора не станет. А надо бы сесть тихо, спокойно, здрасте, здрасте, то-другое, тары-бары, глядишь, и до дела доберемся. У тебя выход на него есть? Возил куда? Адреса помнишь? Друзья, подружки были?
Петр Платонович задумался. Пожалуй, следовало прежде всего расспросить доктора Каблукова. Но Василий Васильевич находился в сложных обстоятельствах. Перед самой революцией он женился на милой барышне, сестре милосердия Клавдии Петровне. Года полтора как жена ушла от доктора, и Василий Васильевич опустился вконец. К тому же был еще и второй момент. Дворник Федулков сделался управдомом, ходил с парусиновым портфелем, называл себя комендантом и изгилялся над бедным доктором, как хотел. То, видишь ли, квартплата у того не плачена, то в комнате антисанитарные условия: тараканы лезут из всех щелей, разносчики дифтерита. Требовалось поставить Федулкова на место, поговорить с доктором, тот мог вести дружбу с Бондаревым. Но вряд ли. И вдруг светлая догадка блеснула.
— Был у него один предмет… — сказал раздумчиво, — был.
— Хороший предмет? — встрепенувшись, полюбопытствовал Лихачев.
— Дай бог всякому под пасху и под рождество. Елизаветой Кирилловной звали. Женщина элегических статей.
— Где она?
— В Москве. Замужем. Супруг профессор по электропечам. Шергин фамилия, я их в завод возил. А сама, рассказывают, предпочитает жить на даче в Пушкине.
— Откуда знаешь?
— Знаю. Так вот, видели у нее Бондарева. Чего там не знаю, зря не скажу, но видели. И если так, там на даче и встретитесь. Устрою, пожалуй. Это дело — на завод его вернуть. Разумный будет шаг.
— Ведь при таком спеце во всех технических задачах нипочем не запутаешься, — вслух размышлял Лихачев. — Чего сразу не поймешь — объяснит, где она — остережет. Проблемы немалые встают. Мужик-то он капитальный?
— Это есть, — поддакнул Кузяев. — Твердо стоит.
— Как при хорошем начальнике штаба, Петр Платонович, полный порядок в боевых делах обеспечен. Вот такая у меня мечта, чтоб к делам его нашим лицом повернуть. Чтоб опять за свое взялся. И пошел.
— Душой прикипел.
— Такое ж дело сейчас начнем! Пора за работу всерьез! Хватит разводить антимонии. Правильно говорю?
Директор возбужденно засопел. Очень уж ему хотелось встретиться с Дмитрием Дмитриевичем, большие он возлагал на эту встречу надежды. И, по разумению Петра Платоновича, был прав.
10
Машина движется или стоит. Она живая. Она — машина только тогда, когда она движется. Когда она стоит, она статуя, грузовая платформа, будка на колесах, дорожное купе, в лучшем случае комфортабельное, и это уже не она. Машину нужно видеть в движении. Движение — ее красота. Наш практичный век приучил нас к тому, что бесполезное никогда, ни при каких условиях не может быть красивым. И тем не менее только полезностью ничего не объяснишь. Автомобиль — это большая любовь, механизм, послушный твоей воле, верная собака, мечта о любви, которой не было почему-то, но которая обязательно будет. Надо верить, что будет. Иначе тяжело.
Однажды ехал Степан Петрович Кузяев на новом ЗИСе, сам сел за руль, чтоб посмотреть, хорошо ли бежит аппарат, рулил и никак не мог отделаться от ощущения, что танцует с одной красивой женщиной. Татьяной Борисовной ее звали. Танцевал он с ней один раз в заводском доме отдыха «Васькино». Играла музыка. Татьяна Борисовна смотрела рассеянно, и легкая ее рука лежала у него на плече.
Война — не женская работа, но с некоторых пор старший батальонный комиссар ловил себя на том, что ни один мужчина не сможет так вести себя за телеграфным аппаратом, как эти девчонки, когда стоит рядом командир штаба, нервничает, говорит быстро, а то и словцо русское крылатое ввернет поэнергичней, которое пропустить следует, а все остальное надо передать быстро, без искажений, понимая военную терминологию, это тебе не «жду, целую, встречай!» — это война, судьба миллионов…
В основу романа положены реальные события. Прототипами героев автору послужили члены одной рабочей династии. Родоначальник ее был шофером купцов Рябушинских, а его сын, коммунист, активный участник строительства первого советского автогиганта, красного АМО, стал заместителем генерального директора ЗИЛа. В жизни семьи Кузяевых отразилась история страны. На их глазах начиналась индустриализация. Они работали с «великим автомобильным директором» Иваном Алексеевичем Лихачевым, сидели за рулем первых советских автомобилей, встречались с Генри Фордом-старшим, строили и мечтали о том, чтобы АМО превратился в крупнейший завод.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Всего за сорок дней до победы погиб старший лейтенант Владимир Коркин. Пуля, оборвавшая его жизнь, и сегодня несет горе в дом солдата Великой Отечественной войны. Не сбылись его планы, не родился его сын и никогда не родятся его внуки… Тема нравственного долга выживших, вернувшихся с войны перед павшими товарищами лежит в основе романа.
В поисках разгадки своей семейной тайны московский таксист Игорь Коробов направляется в небольшой приморский городок, где его ждут драматические столкновения с нечестными людьми, любовь и ненависть, потери и обретения. Приподнимая завесу над прошлым, герой книги начинает лучше видеть и свой путь в настоящем.
В романе «Варианты Морозова» автор исследует нравственные искания своих героев на широком жизненном материале. Действие романа разворачивается в наши дни. Главный герой книги С. Рыбаса — тридцатилетний горный инженер Константин Морозов, представитель шахтерской династии, человек, в котором воплощены лучшие черты его поколения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.