Испытание властью - [6]

— Главное для солдата — не опоздать на обед.

Но он с такой злостью смотрел мне в лицо и так размахивал руками, что я думал: «Как хорошо было-бы, если бы он меня жестоко ударил. Я бы упал и умер. Чтобы не слышать ничего и не видеть».

— Я тебя спрашиваю: — где твое подразделение? Что молчишь? Онемел?

Подполковник расхаживал взад и вперед перед моим носом, командир полка сидел за столом молча. Еще несколько офицеров стояли у стены вдоль окон.

— Тогда ответь: почему солдаты оказались без командира во время несения службы в наряде?

— Товарищ подполковник, мы уже сдали наряд.

— Какое это имеет значение? Отряд в строю двигался в расположении части. Ты обязан был обеспечить нормальное и безопасное движение до места назначения. А ты где был в это время?

— Я заболел. Не мог бежать, а начиналась гроза. Они не стали меня ждать.

— Ах вот как! Бедный ребенок! Они его бросили, а надо было на ручках нести! Так что ли? И про болезнь прекрати хреновину нести! Дежурные офицеры и повара докладывают, что ты был здоров и ночью пытался украсть мясо.

— Это ложь! Повар сам утащил мясо.

— Ну конечно! Его мы знаем уже три года, а тебя без году неделя… Но дело не в этом. Ты нарушил устав и присягу, получишь наказание по всей строгости! Вместо офицерского звания будешь рядовым. Мы тебя разжалуем!

Товарищ подполковник, в этом случае я могу инженерный диплом не…

— Молчать!! Будет он тут мне разговорчики устраивать. В казарму! Кругом! Марш!

Выходя за дверь, я услышал вслед себе крик лейтенанта по прозвищу «Нумрадын»

— Буевой усаловий тебя стырлять нада» Пес суда! Пес жалости!

Не успел я отойти несколько шагов, как меня догнал рассыльный и велел вернуться.

На этот раз в разговор вступил командир полка. Говорил он спокойно.

— Я объявляю тебе приказом по полку пять суток гауптвахты!

Постучав пальцами по столу, поднял на меня мрачный взгляд и добавил.

— Посиди маленько, а там видно будет.

Сдав меня охране гауптвахты, посыльный по штабу удалился. Я остался в маленькой комнатке, из окна которой виднелась лишь лампочка над входом около часового, присел на нары, и провел всю ночь без сна.

На следующий день в обед принесли питание. Солдат — разносчик, нарочно гремя подносом, проговорил.

— Слышь, парень, че к чему не знаю, студенты велели сказать, что мол, пулеметчик приехал. В парадном, мол костюме.

Он погремел еще кружками для виду. Оглянулся на дверь и громко торопливо зашептал.

— Че ты убиваешься-то? Говори: ничего не помню. И стой на этом. Ничего они не сделают. Пошоркаются, пошоркаются, да и отстанут. А тут и дембель подскочит. Вались они тогда со своими уставами!

Чтобы не закричать и не вытолкать его за порог, я засунул ладони рук подмышки и, сжав зубы, склонил голову.

Из сказанного солдатом я понял, что приехал заведующий военной кафедрой института.

Как я встречусь с полковником? Что буду говорить? Врать не могу.

Сказать всю правду — засмеют. Да и захочет ли он меня видеть?

* * *

Ребята так были увлечены необычным рассказом друга, что забыли о костре. Лежали, смотря на говорящего, а когда он умолк, вдруг увидели, что огня уже давно нет, и только глазки красных угольков сонно подмигивают из-под пепла. Виктор уставился на угли и, видимо, забыв об окружающем мире, сидел неподвижно и молчал.

— «Вот случай, так случай! Тут умом рехнешься, ей-Богу! Прямо ужас какой-то, — разорвал тишину Геннадий — Не приведи Господь, никому другому».

— Да, мать моя женщина, это номерок получился! Хуже не придумать, — добавил Славик и поднялся. Задумчиво подержал в руках и бросил в костер охапку сучьев.

Они задымились, закряхтели на углях, заворочались от жара, но не вспыхивали. Тогда охотник наступил на них сапогом, подняв целый сноп, испуганно кинувшихся кверху искр.

Наконец, в глубине костра забарахтался яркий светлячок огня, который беспощадно набросился сначала на мелкие, а потом и на крупные сучки. Пламя вскинулось в темноту и дохнуло жаром. Все стали отодвигаться, прикрывать рукой лица.

— Ты что, озверел? Валишь такую кучу. Это ведь тебе не домна! Зажаришь всех!

Но скоро оживление прошло и все вновь уставились на Виктора, который, не отводя глаз от костра, закурил, тяжело затягиваясь и держа папиросу зубами.

— Ну, давай, Витек, не молчи! Взбаламутил всех, а сам в кусты. Что дальше-то?

— Вот, ребята, что я вам скажу: бывают люди невзрачные с виду, а душа в них огромная и добрая.

Был у нас начальником военной кафедры полковник Хейфиц — маленький такой, худенький. Идет — вроде всего боится, как мышка. Всем улыбается и здоровается с каждым. Бывало, парни в учебный корпус попрут — все двери нараспашку, толкотня на полчаса, а он стоит, улыбается и ждет. Иногда студенты специально расступятся, и приглашают его. А он посмеивается и рукой машет.

— Проходите быстрей сами, Вам нельзя опаздывать, а мне можно, засмеется так, что все зубы, как на выставке.

Когда мы были первокурсниками, совсем его не замечали. То в проходе кто-нибудь набежит на него, то на лестнице орем у него над головой. А он все терпит и посмеивается.

В отличие от других офицеров, вместо кителя он постоянно носил длинную гимнастерку из отличного, но не нового сукна и широкий офицерский ремень. Хромовые сапоги всегда блестели, как стеклянные.