Испытание властью - [12]

Пламя костра тускнело на глазах, теряло привлекательность и загадочность. Казалось, оно стремительно улетало куда-то в даль, становясь все меньше и незаметнее, унося с собой ночные страхи и переживания.

Наконец, светлые тона неба победили тьму, и за лесом показался край еще не горячего, но уже яркого солнца.

Из вечности поднимался новый день, несущий каждому живущему на земле свои события, проблемы и новые испытания.

ЭПИЛОГ

В стороне от шумного городского центра на холме у задумчивой речки расположен высокий обелиск в память о воинах, погибших за отчизну. Тихое пламя вечного огня освещает в темное время бетонные фигуры двух солдат, склонившихся над могилой.

Богата Русь такими памятниками. Миллионы своих сынов сложила она в братские могилы, но стала ли от этого счастливей и свободней?

Каждый год в конце июля приносит сюда восемь красных роз пожилой мужчина с седой головой.

Он подолгу стоит у мраморных плит, опустив голову. Останавливаются прохожие, бегло читая списки погибших, спрашивают у мужчины:

— У вас тоже родственники здесь?

— Да, родственники…

— А как фамилии-то?

— Не знаю.

Люди с удивлением его оглядывают и в недоумении проходят дальше.

А он все стоит в молчании, не отрывая взгляда от немеркнущего скорбного огня.

Рассказы

ИСПЫТАНИЕ ВЛАСТЬЮ

* * *

Машина скорой помощи доставила Белова в больницу ночью. Снова в кардиологическое отделение.

— Как же так? Ведь я старался уберечь сердце. Лекарство — своевременно, нагрузки — минимальные. Правда, вот нервы! С ними справляться стало трудно.

Он лежал, стараясь уснуть. Но мысли упрямо шуршали в голове и метались, как перепуганные мыши.

В молодости болезни воспринимаются просто как дополнительные события, а в старости они не только приносят физические страдания, но и порождают тщательно скрываемый от окружающих страх перед неизбежным расставанием с миром живых. Часто происходит переосмысление прожитых ситуаций, оценки человеческих отношений и поступков с высоты своего возрастного опыта. Иногда воспоминания отдельных действий и решений, не вызывающих в молодости сомнений, в зрелом возрасте лишают человека душевного равновесия, а порой приводят к запоздалому раскаянию. В большой мере это свойственно людям, считающим чувства сострадания, справедливости, порядочности и достоинства основой своей жизни. Это, как правило, люди, парадоксально сочетающие в себе сильную волю, решительность в действиях и нежное отзывчивое к чужим страданиям сердце. Скучая один в палате, Белов гнал от себя подобные мысли, считая, что это в очередной раз подтверждает слабость его духа и мягкость характера.

Соседняя кровать пустовала, но в одну из ночей он был разбужен тревожной беготней в коридоре, после чего дверь палаты открылась. В освещенном проеме появилась каталка с больным. Над ним, как стая встревоженных белых птиц, суетились медсестры. Уколы ставили прямо на ходу. Когда больного перевалили на кровать, рядом села врач и взяла его руку, сестры стояли рядом молча. Не отрывая глаз от поступившего, врач произнесла несколько слов.

Одна из девушек сорвалась с места и убежала. Через пару минут она уже входила обратно, неся в руке два шприца, наполненных лекарством. Больной молчал и не реагировал на уколы. Он, видимо, был без сознания или глубоко усыплен лекарствами. Белов, зная это состояние по себе, всеми силами старался отвлечься и успокоиться. Натянул на голову одеяло и отвернулся к стене.

Он проснулся на рассвете и глянул на соседа. Тот лежал с открытыми глазами и время от времени поправлял руками простыню. Белов обратился к нему, добродушно-шутливо поздравив с прибытием.

— Да уж! Прибытие было торжественным. Представляю себе. Наверно, всех тут с ума свел?

— Почему же? Все нормально — постарался сгладить обстановку Белов и, отвлекая больного от воспоминаний, начал рассказывать о себе. Он говорил долго. Сосед не перебивая, выслушал его до конца. Помолчал и заговорил тихо, с перерывами.

— Совпадение какое… Я тоже из шоферов вышел. После окончания школы работал в леспромхозе полтора года. Приоделся немного. Да баян купил.

Он помолчал опять, тяжело вздохнул, как после долгих слез и проговорил дрогнувшим голосом.

— Золотое это было время. Лучшее в жизни! Сколько ни живу, а оно все время здесь.

Его еще вялая рука легла на грудь и замерла там в неподвижности.

— Здоровья и энергии было полно, а ответственности — одна машина. Конечно, не такая, какие сейчас. Сначала была полуторка — кабина брезентовая, обогрева никакого. Стекла зимой замерзают — ничего не видать. Считался я персональным шофером. Возил начальника автохозяйства. Легковых— то ведь машин тогда не было. Утром прихожу на работу часам к семи и сижу, жду команды. Где-то ближе к обеду смотрю — техничка несется, только ноги босые мелькают.

— Венька, заводи, давай, Пал Палыч выходит!

Начальник мужик был не требовательный и добрый. Но пил, проклятый, беспощадно. Каждый день да через день то на охоту, то на рыбалку.

Напьются с друзьями и спят, а я всю ночь сижу — костер жгу, чтоб они не мерзли, Поглядел я на это дело, да и ушел шофером на лесовоз. Тяжело, конечно, было, зато интересно. Пользу от работы увидел.