Испытание веры - [9]

Старшина принял цисту, тут же распечатал ее. Так положено — традиция предписывает прочесть Послание Аббата, вернее, первую строку Послания, сразу по получении. Иногда промедление смерти подобно. Не одно поселение спаслось потому, что вовремя получило предупреждение из аббатства о грядущих невзгодах.

Но, видно, никаких чрезвычайных предупреждений послание не содержало: старшина медленно свернул пергамент и поместил его обратно в цисту.

— Поселение Но-Ом радо вам, — сказал он просто.

Но-Ом производил впечатление странное. Каждое пионерское поселение в первые годы не блистало достатком. Бывало, не блистало и потом. Но дух, обычно царящий в подобных местах, искупал многое — и невзрачность бараков, и дикость округи, и отсутствие привычных семинаристу заведений — трактира, просто тира, где можно на спор пострелять из арбалета, кто первый стрелок, кто последний, наконец, библиотеки. Дух этот выражался словом «энергия». И многие, основав одно поселение, тут же шли строить другое именно для того, чтобы жить прозрачной, чистой жизнью, когда и дышишь полной грудью, и работаешь от души, когда каждый рядом ясен, понятен и надежен. Тусклые, себялюбивые, слабые в поселенцы не шли.

Иеро видел, что дух пионеров в Но-Оме есть. Но видел и другое. То, что не бросалось в глаза, скорее, пряталось. Ожесточение. Люди, казалось, решили, что борьба самоценна, и целиком отдались ей. Все — с бою. И внимание. И уважение. И место у костра.

Впрочем, это не больше, чем впечатление. Первое впечатление самое яркое, но совсем не всегда самое верное. Он все-таки устал, утомлен, подавлен гибелью спутника, и оттого склонен видеть все в мрачном свете. Приветливый взгляд кажется настороженным, улыбка — оскалом.

Если же смотреть на поселение взглядом эконома (а экономия в семинарии считалась дисциплиной из важнейших), то видно было, что развивается оно планомерно, порядок блюдется, люди не махнули на себя рукою. Это очень плохо, если — махнули. Если считают, что здесь не дом навсегда, а так, прибежище, причем прибежище разовое. Если оставляют вокруг бараков всякую дрянь, если грязь становится неотъемлемой принадлежностью быта. История города Маблон, утонувшего в собственных отбросах, не более, чем аллегория, но аллегория проверенная жизнью. Ничем так не порадуешь Нечистого, как, мерзостью запустения. Но о запустении речи не было. Ухоженные дорожки, кругом чистота — насколько вообще чистота бывает в поселениях подобных данному. Заповеди поселенцы выполняют не за страх, а по велению души.

И еще — казалось, будто заложило уши. Нет, он слышал все — и скрип гравия под ногами, и далекие голоса, и голоса близкие, но все равно Иеро сделал специальное упражнения, прочищая евстахиевы трубы.

Спутники, Оррис и Шалси, окруженные родными, расстались с Иеро у желтого барака.

Три жилых барака стояли в ряд. Поселение строили по образцу «длинных домов» предков-рокезов. В белом жили одинокие мужчины, в голубом — одинокие женщины. Желтый же, стоявший в центре, предназначался для семейных, и потому строился с запасом.

— Но, видно, придется вскоре ставить еще один, — сказал сопровождавший Иеро старшина.

То, что с ним шел глава поселения, не сколько льстило Иеро, сколько смущало. Да, конечно, семинарист — это будущий священник, относиться к нему следовало с уважением, но уважения должно быть в меру.

— Совет Но-Ома желал бы переговорить с вами, — миновав жилые бараки, они подошли к строениям иным. Церковь, маленькая, но ладная, стояла по одну сторону площади, Дом Совета — по другую, здание служб — по третью.

— Разумеется, — согласился Иеро.

— Конечно, вам прежде нужно отдохнуть с дороги, но смерть пера Кельвина заставляет поступиться обычаями.

— Разумеется, — опять согласился Иеро. Если Совет поселения ждет семинариста, как может семинарист ответить отказом?

До Совета был куда проще и меньше, нежели в Аббатстве, но в любом поселении республики Метц каждый, пришедший в здание, находил здесь Закон и Справедливость, независимо от размеров и убранства.

Совет составляли три человека. Поселение маленькое, но три — минимальное число советников. Не меньше трех, не больше девяти.

Зал совещаний залом можно было назвать с большою натяжкой. Комнатка, на стене карта Республики Метц. Вокруг круглого стола, сделанного пусть и со старанием, но старанием без мастерства, стояло четыре стула с высокими резными спинками, в работе опять виднелось старание, но умения было побольше, ясно — плотник превращался в столяра.

Два стула были уже заняты. На одном сидел плотный человек, одетый образом самым простым, как одеваются ремесленники, которым он, судя по всему, и был. Комбинезон синей, тяжелой материи едва не скрипел. Парадный комбинезон, ни пятнышка, специально надевает для Собрания. Советник Им-Зик.

Ремесленник просто впился в лицо Иеро, пока тот осматривался. Уж не этот ли столяр и потрудился над столом и стульями? Иеро порадовался, что не позволил себе никаких пренебрежительных улыбочек. Хороший стол. Отличные стулья. Крепкие, наверное.

Вторым советником был киллмен. Капитан Брасье. Черная куртка из кожи змееглава, такие же штаны, высокие сапоги, а на поясе — тесак. Но дело не в одежде. Если бы он поменялся ею с ремесленником, все равно было бы ясно, кто есть кто. Дело даже не в руках, поселенец редко занимается чем-нибудь одним. Киллмен работает и заступом, и топором, пахарь и столяр регулярно упражняются в стрельбе из арбалета. Они — пионеры. Но все равно киллмена видишь сразу. Что-то у них, у киллменов в глазах такое…