Испытание - [2]

На легкие победы над судами под красным флагом рассчитывать не приходится, особенно, если случится иметь дело не с беспомощными одиночками, а с транспортами судов. А за ними-то и следовало охотиться.

На прошлой неделе фашистам удалось подстеречь советский транспорт. Добыча казалась близка. Но все неожиданно сорвалось.

В этой чертовой Арктике погода внезапно и резко меняется. Обнаружив транспорт, крейсер пошел было на сближение. И вдруг внезапным порывом переменившего направление ветра нагнало столько сырого молочно-белого тумана, что в нем все в считанные мгновения растаяло и скрылось.

И сам крейсер едва не оказался в беде: в тумане потерял ориентировку, мог напороться на айсберг или забраться в такие ледовые поля, откуда никакая сила не вызволит. Пришлось стопорить машины и ложиться в дрейф в ожидании ясной погоды.

Неудача обозлила фашистов. В другое время командир крейсера, возможно, и не обратил бы внимания на случайно встреченное судно - слишком мелкая добыча, не стоило из-за этого обнаруживать себя. Но, глянув еще раз в бинокль и обшарив взглядом советское судно от носа до кормы, командир крейсера переменил намерение: если действовать быстро (любимое слово немецких военных - блитц - озарило сознание), то все будет гут, зеер гут. Молниеносный налет решит дело. С парохода не успеют сообщить о неожиданной встрече. И свидетелей нет: Арктика пустынна на многие и многие тысячи миль.

Исчезновение судна, конечно же, вызовет тревогу. Начнут поиски. Они окажутся бесплодными. Загадку на море обычно не так легко решить. А тут Арктика, край таинственный. Если и возникнет мысль о присутствии противника, время будет упущено. Безнадежно упущено. На войне, как в шахматах, важно выиграть не только фигуру, но и темп.

Командир крейсера приказал усилить наблюдение за обнаруженным объектом и идти на сближение...

* * *

Сократив расстояние до хорошей видимости, с крейсера просемафорили: "Сообщите состояние льдов и местонахождение транспортов и ледоколов". В ответ, как и следовало ожидать, запросили название судна и национальную принадлежность.

На корме фашистского крейсера взвился американский флаг. Откуда здесь быть союзному крейсеру? Вообще встретить боевое судно на таком удалении от театра военных действий казалось совершенно невероятно. Если бы и зашел американский корабль в полярные воды, об этом из штаба морских операций оповестили бы все плавающие на трассе суда. Определенно что-то неладно.

Считаясь с очевидным фактом, капитан советского парохода счел нужным принять меры: приказал радисту сейчас же открытым текстом - шифровать было некогда - передать в эфир сообщение о встрече с крейсером, тут же вызвал командиров служб, предупредил об опасности и объявил боевую тревогу.

А с крейсера передавали приказ за приказом: прекратить работу радиостанции, сообщить состояние льдов и местонахождение караванов.

Советский пароход на все эти приказы не отвечал.

Тогда на крейсере спустили американский флаг и подняли японский, повторив приказания.

Но и это не возымело действия.

Дольше играть в прятки не имело смысла. На крейсере подняли флаг со свастикой. Потребовали сдаться.

И опять никакого ответа.

Командир крейсера недоумевал: неужели красные на что-то надеются? Выбора же у них нет. Черт возьми, их следует поторопить. Он распорядился подкрепить требование предупредительным выстрелом. Обычно в Северной Атлантике этого оказывалось достаточно.

С советского парохода в ответ неожиданно ударили обе слабенькие пушчонки - носовая и кормовая. Выпущенные ими снаряды упали с большим недолетом.

Бортовые орудия главного калибра крейсера дали залп, грохочущим эхом прокатившийся по пустынным просторам. Что говорить, артиллеристы знали свое дело. Первые же снаряды накрыли цель.

Советский пароход сразу сбавил ход, закружился на месте. А несколько мгновений спустя осел на корму. Одно из его орудий замолчало. А палубные надстройки все еще белели.

Командир крейсера, довольный работой артиллеристов, срывающимся голосом сказал стоявшему рядом офицеру:

- Безумцы, вести бой с нами есть чистейший абсурд!

- Фанатики, - пожал плечами офицер.

- Узнайте, прослушивается ли русская радиостанция.

Через мгновение ему доложили, что радиостанция советского парохода, хотя это и невероятно, продолжает работать. Сообщения передает открытым текстом.

- Заткните ей, черт возьми, глотку! - срываясь на крик, приказал командир. - Пусть эта проклятая посудина поскорее ослепнет и оглохнет!

К орудиям главного калибра присоединились и средние. Советское судно находилось в зоне досягаемости и их огня. Один из выстрелов оказался особенно метким: в воздух поднялись, разлетаясь веером, разбитые в щепки палубные надстройки. И тут же вольно рванулось, будто его до этой минуты держали взаперти, рыжее пламя, и, заволакивая корму, повалил густой дым.

Ничего необычного во всем этом для командира крейсера не было. Он видел подобное много раз и легко мог представить себе, какой кошмар творится на объятом пламенем судне: гибель пораженных снарядами, стоны раненых, заваленных обломками, безумие тех, кто мечется в поисках спасения. Все это нисколько его не трогало. Все было так, как должно быть на войне.