Испытание любви - [9]

Причем весьма искусно, добавила Мей про себя, когда платье упало на пол и кончики пальцев Косты начали путешествие по ее обнаженной коже в поисках резинки трусиков, которые вскоре разделили участь вечернего наряда.

Туфли Мей сбросила сама. Затем она занялась одеждой мужа. На нем было слишком много всего. Мей сняла с Косты пиджак, развязала галстук и нетерпеливо расправилась с пуговицами на рубашке.

Киприади припал губами к чувствительной ямке на шее жены, и от этой точки пошли волны изысканного наслаждения. А Коста принялся дразнить Мей языком, периодически легонько покусывая за мочку уха.

Вскоре мужская рубашка упала на ковер, а женские пальцы занялись пряжкой на ремне и молнией на брюках. Коста тоже внес вклад в собственное раздевание: он стащил туфли и носки.

Она сдвинула вниз трусы Косты, восхищенно ахнув при виде свидетельства его желания. Мей всегда поражала способность этой части мужского тела приводить ее в исступление. Не в силах справиться с искушением, она легонько провела кончиками пальцев вдоль всей бархатистой поверхности этого органа.

— Дорогая, — сдавленно произнес Коста, — если ты не желаешь, чтобы я толкнул тебя на кровать и взял без всяких прелюдий, лучше прекрати это.

Мей подняла голову и лукаво взглянула ему в глаза, продолжая действовать рукой.

— Полагаешь, это возможно?

— Господи Иисусе! — хрипло выдохнул Киприади, решительно притягивая жену к себе.

Его поцелуй взбудоражил все ее чувства, задел тончайшие струны души. Она совершенно лишилась власти над собой. Остался только этот человек, восхитительное мгновение, которое они вместе переживали, и наплыв эмоций, столь захватывающих, что голова шла кругом.

Собственное тело в этот миг казалось Мей хорошо настроенным инструментом, на котором играл музыкант-виртуоз. Оно пребывало в экзальтации, чутко отзываясь на малейшее прикосновение мастера.

Мей обожала объятия Косты, мощь его тела и страсть, не без труда обуздываемую силой воли. Иногда этот контроль безумно хотелось нарушить. Интересно, каково было бы заняться с Костой любовью без всяких внутренних ограничений? Добраться до самого сокровенного нутра его мужской сути и заставить взять себя со всей первобытной, не знающей границ жадностью?

Боже правый, одна только мысль об этом ввергает в трепет и превращает кровь в пылающую лаву!

Губы Косты тронули висок жены, словно он хотел показать, что понимает, какой огонь сжигает ее изнутри. В этот раз именно она взлелеяла его страсть, возвела желание в невыносимо пронзительную степень, а потом сама же утолила во время чрезвычайно сладостного единения, после которого они остались лежать, покрытые испариной и задыхающиеся.

— Ведьма… — хрипло констатировал Коста, прежде чем прижаться губами к ее груди.

— Ммм… — удовлетворенно и лениво согласилась Мей. Однако в следующую секунду с ее губ слетел судорожный вздох: это Коста принялся ласкать языком и покусывать вздыбленный розовый сосок.

Вдоволь насладившись игрой, Киприади вдруг резко поднялся с кровати, подхватил жену на руки и понес в ванную, под душ. Некоторое время Коста и Мей нежились под ласковыми струями теплой воды. Затем вытерлись большими махровыми полотенцами и вернулись в постель, спать.

Однако Мей не удалось как следует отдохнуть. Почти сразу же ей стали сниться какие-то странные, неприятные сны, заставлявшие ее тревожно метаться по подушке. Успокоение пришло лишь тогда, когда спальню осветили первые солнечные лучи. Дыхание Мей выровнялось, уголки губ едва заметно изогнулись в улыбке.

Она не осознавала, что причиной этому стало успокаивающее поглаживание находившегося рядом мужчины. Коста проснулся рано и долго лежал, наблюдая за тревожным сном жены. У нее были утонченные черты лица и шелковистая кожа, подобной которой Киприади не встречал ни у одной из женщин, когда-либо побывавших в его постели. Густые волосы Мей тяжело рассыпались по подушке, кончики длинных ресниц изгибались. Коста невольно задержал взгляд на припухших розовых губах жены, прежде чем перевести его на изящные руки и обручальное кольцо с крупным бриллиантом — свидетельство того, что эта женщина принадлежит ему, Киприади.

Мей выглядела слабой, но это впечатление было обманчивым, потому что она обладала немалой внутренней силой, а также искренностью, исключавшей всякую возможность обмана.

Чем дольше Коста смотрел на жену, тем больше хотелось ему покрыть прелестное тело многочисленными поцелуями, а когда она проснется, заняться долгой медленной любовью.

Его всегда трогала щедрость отклика Мей — физического, интеллектуального и эмоционального.

Почувствовав, что в нем поднимается желание, Коста с тяжелым стоном встал с постели. Если бы он остался там дольше, Мей не удалось бы выспаться. Как был, обнаженный, Киприади направился в ванную и встал под душ.

3

Мей проснулась поздно. Бросив взгляд на часы, она бегом кинулась в ванную, быстренько сполоснулась под душем, затем оделась и в рекордно короткое время нанесла дежурный макияж. Потом сбежала впопыхах по ступенькам.

Когда жена появилась на кухне, Коста допивал кофе. Мей стоило лишь взглянуть на него, и кровь быстрее побежала по ее венам. Она как будто до сих пор ощущала опаляющие прикосновения мужа. Жар его тела, страстность объятий…