Испытание адом - [10]

Криво улыбнувшись при этой мысли, Эстер вернула кресло в прежнее положение и, закинув руки за голову, устремила ярко-зеленые глаза на Букато. Она все еще присматривалась к нему: Роб Пьер и Сен-Жюст были не настолько глупы, чтобы позволить ей перетряхнуть существующую иерархию и расставить по ключевым командным и административным должностям своих людей. Букато был навязан ей Комитетом, однако она склонялась к мысли, что с ним вполне можно иметь дело. Да и сам он, судя хотя бы по вот этому шутливо-сочувственному замечанию, относился к ней, своему новому начальнику, скорее с симпатией. Правда, в нынешней Народной Республике редко попадались дураки, готовые открыто выразить недовольство начальником, особенно таким, который, пусть на правах младшего члена, входит в состав Комитета общественного спасения.

– Да, пожалуй, мне стоит несколько упорядочить рабочий график, – согласилась она, отведя руку ровно настолько, чтобы пригладить ладонью свои темные волосы. – Но мне все равно придется разгребать авгиевы конюшни, оставленные здесь моими предшественниками.

– При всем моем уважении, гражданка Секретарь, должен заметить, что вы разгребли гораздо больше, чем мне казалось возможным несколько месяцев назад. Это прекрасно, но мне вовсе не хочется, чтобы вы надорвались. Ведь доделывать вашу работу придется мне, а ее осталось достаточно, чтобы сломать хребет еще одному Военному секретарю.

– Постараюсь принять это во внимание, – суховато ответила она, но тут же улыбнулась.

Даже улыбаясь, МакКвин продолжала гадать: кому или чему принадлежит его лояльность и преданность на самом деле. Определить это было настолько же трудно, насколько важно. На первый взгляд Иван производил впечатление человека в высшей степени усердного, лояльного и надежного: лучшего помощника трудно и пожелать.

Именно это и настораживало: Эстер прекрасно знала, что в офицерской среде ее считают карьеристкой с огромными амбициями. Она не обижалась – она действительно делала карьеру и не желала умерять свои амбиции. Как правило, ей, невзирая на репутацию, удавалось завоевывать расположение подчиненных, но обычно это случалось не сразу. И сейчас МакКвин никак не могла решить, насколько искренне дружелюбие Ивана.

– Постараюсь, – повторила она, подавшись вперед и положив руку на заваленный дисками и бумагами стол, – однако прежде мне все же необходимо составить общее представление о ситуации. Признаюсь, меня до сих пор удивляет тот факт, что с передовой эта самая «общая картина» видится совсем не такой, как на самом деле.

– Это верно, – кивнул Букато. – Однако верно и то, что командирам на местах свой участок этой самой «общей картины» виден лучше, чем нам отсюда.

– Ваша правда, – согласилась она, вспомнив, как приводили ее в ярость приказы сверху, когда она дралась за звезду Тревора. – Но вот что долгое время удивляло меня сильнее всего: почему манти не развивают достигнутый успех. Удивляло до тех пор, пока мне не представилась возможность изучить все это, – она похлопала рукой по груде чипов. – Теперь я понимаю, в каком страшном напряжении они находятся.

– Как раз к этому я пытался привлечь внимание гражданина Кляйна перед его, э-э, отбытием, – заметил Букато. – Но он, похоже, так и не понял, о чем я ему говорю.

Он положил футляр на стол и вопросительно посмотрел на стоявший напротив стола стул. МакКвин кивком разрешила ему сесть.

– Спасибо, гражданка Секретарь, – сказал адмирал, устраивая поудобнее свое долговязое тело. Он откинулся на спинку и положил ногу на ногу. – Должен признаться, – продолжил он уже более серьезным тоном, – это одна из причин, по которой я рад увидеть вас на месте гражданина Кляйна. Несомненно, гражданское правительство вправе и даже обязано осуществлять политический контроль над вооруженными силами, однако гражданин Кляйн в собственно военных вопросах не разбирался вообще, так что порой разъяснить ему положение вещей было несколько затруднительно.

МакКвин кивнула. Ее поразило, как охотно и открыто критиковал Букато своего бывшего начальника. Разумеется, смещение Кляйна с поста Военного секретаря являлось явным признаком опалы у высших властей, однако Иван не хуже ее самой знал, что БГБ нашпиговала кабинет подслушивающими устройствами, а выражение офицером пренебрежения или недовольства по отношению к представителю политического руководства могло иметь весьма печальные последствия. Правда, напомнила она себе, он подстраховался, отпустив ханжескую фразу насчет необходимости «политического контроля».

– Хочется надеяться, что со мной таких трудностей у вас не будет, – сказала Эстер.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, гражданка Секретарь. Вы боевой командир и прекрасно представляете себе, как велика Галактика... и насколько глубоко мы еще можем позволить себе отступить.

– Представляю. Кроме того, я знаю, что мы не можем позволить себе отступать вечно, если, конечно, нам не наплевать на боевой дух наших солдат. А есть и невоенный аспект проблемы. В конечном счете без поддержки общества флот не способен добиться окончательной победы в войне, а общество рано или поздно сочтет поддержку безостановочно откатывающегося назад флота бессмысленной.