Исповедь старого солдата - [87]

Узнаю, под большим секретом от меня, срочно готовишься выбросить Фонд и меня из госпиталя. Звоню: не смей, не делай глупостей… Послушал, стал ждать.

Встречаемся: вижу твою растерянность, слушаю болтовню об инвентаризации, таможне… Молчу. До встречи я уже многое знал… но не мог поверить, что сделаешь. Ждал, скажешь: надо поговорить! Был необыкновенно любезен с Ханнелоре, но тебе было не по себе… Волновался, много говорил… приветствовал, что Ханнелоре будет раздавать подарки, как всегда, ветеранам… Она пошла на склад Фонда, где ее встретили незнакомые люди холодно, через зубы кое-кто поздоровался, молчали. Не увидев Валентины Семеновны, она в недоумении ушла со склада. У Валентины Семеновны к этому времени уже были отобраны ключи от склада.

При выезде из госпиталя меня останавливают и… обыскивают!.. Ханнелора показывает свою сумочку, показывает всю мелочь в багажнике, показывает салон машины… Бросаюсь на молодого парня, тот бледный: «Меня заставили, я не виноват…» ОБЫСК! ИНОСТРАНКИ! В моем госпитале, моем доме! Я к тебе, не успел объяснить, перебиваешь — это «мусор»! Что, «мусоров» не знаешь… и заговорил о другом.

В субботу или воскресенье, не помню, встречаешь нас у входа в здание правительства, в кабинете вице-премьера активно навязываешь разговор и уклоняешься от вопросов Ханнелоре о ее проблемах подготовки встреч с ветеранами. Провожаешь нас вниз, где ждет правительственная машина для поездки в Невьянск осмотреть Демидовскую башню, музей… Вас там ждут! Нас там ждали… Ханнелоре была в хорошем настроении. Я подумал, все будет нормально.

Утром, в понедельник, открываю дверь твоего кабинета, навстречу милиционер. Видишь, спрашиваешь ты, — иди на склад, работай.

Захожу на склад своего Фонда, милиционер просит: «Посторонним освободить помещение…» Разъясняю, показываю твою записку ему… Но меня не послушали и силой поволокли к двери, упираюсь… хватаюсь за решетку дверей, Валентина Семеновна со слезами защищает меня… Во рту сухо… шум в голове… в висках стучит… сваливаюсь, вижу врачей, молчат… сознание моментами возвращается… Через дверь, за толпой людей мелькнуло лицо твоего психиатра, и понял… Ты рассчитывал, что я взорвусь, потеряю контроль над собой — ПРОВОКАЦИЯМ меня не было сил даже на возмущение, и это спасло меня, остался жив…

Часа через три стал приходить в себя… Появляются два парня и по команде милиционера: «Берем!» — скручивают, от боли снова в забытьи, но старался не закричать, не завыть… Лежу на полу в коридоре подвала, никого нет, рядом плачет Валентина Семеновна. Появляется сын с внуком, благодарю бога, что опоздали… ты в скверном настроении умотал в правительство.

Утром, весь в кровоподтеках, добрался в травматологический пункт, а после наблюдал в отделе милиции, как в течение месяца там разыгрывался спектакль, обычный для сегодняшней милиции…

Врач расправился с инвалидом войны, которого временами боготворил, чудом не отнял у него жизнь.

Сколько лет восхищался, как нам с тобой повезло, что у нас есть Валя Четверикова, честная, добросовестная… редкий человек, на которого можно положиться. Встречая ее в коридорах госпиталя, публично целовал… приходил на склад Фонда, рассказывал, жаловался на нищету людей, горе, ужас в больницах периферии… По твоей просьбе она ночами подбирала одежду, обувь, халаты, постельное белье, паковала, а утром ты забирал. Когда она заболела, навещал в палате и рассказывал мне о ее здоровье, по твоим словам, весьма неважном. Платишь госпитальную зарплату, как какому-то методисту. Я оправдывал эту зарплату.

После всего пытаешься как-то запачкать ее: обыскиваешь склад, удивляюсь, почему при обыске и изъятии имущества Фонда не нашли… ни наркотиков, ни гранат… а деньги пора вернуть мне лично, самому. И… увольняешь Валю за… прогул. Не встретился, не поговорил… и уходит она из госпиталя в кровоподтеках и слезах.

О прогуле Валентины. Когда у тебя появился новый заместитель, бывший главный врач обкомовской больницы, после освобождения из лагеря, я к тебе с вопросом: «На какой хрен тебе этот наркоман, алкоголик…»

Ты жаловался — заставили принять! Позднее появился еще заместитель в «Снежинке», не помню фамилии — по неделе в запое, не просыхал. Я к тебе… оправдываешься — не знал я! Проглядел, жаль его! А сколько их в госпитале, алкоголиков, жуликов…

Можно часами смотреть и слушать, с каким воодушевлением ты рассказываешь на митингах, собраниях, различных встречах о нашей дружбе: обнимаешь, целуешь фрау X. Дандерс, члена правления германского Общества помощи ветеранам войны в России, гордишься этой женщиной высочайшей гуманности и доброго сердца. Был счастлив дружбой с этим человеком, не было случая, чтобы ты не поздравлял ее по любому случаю… Она тебе платила тем же. В Германии из ее уст часто звучали твое имя и рассказы о госпитале, о ветеранах… Сколько радости дарила она ветеранам, общаясь с ними в госпитале, его сотрудниками, больными людьми, везде, с кем встречалась. В домах детей-сирот устраивала праздники детям, игры, угощения.

В Германии Ханнелоре — активный участник международных симпозиумов, конференций, встреч… Она поддерживает, пропагандирует и проводит идеи мира, гуманизма, работает по оказанию помощи жертвам фашизма.