Исповедь старого солдата - [34]

— Бывает, действительно не хватает времени заниматься пастырю своим стадом, тем более, когда времени не хватает… — говорю я. — Думается, еще и сегодня не поздно сесть Вам в машину и поехать в деревню к инвалиду, собрать народ у избы, где проживает инвалид, если у Вас осталось хоть чуточку чего-то человеческого, встать перед инвалидом на колени. С этого нужно начинать Вашу встречу, вернее продолжить. Мы подождем, ради доброго дела…

Вижу, председатель в растерянности, глаза забегали, как бы ища что-то вокруг. Нина Густавовна хватает мою руку, жмет…

— Я сейчас позвоню, приглашу первого секретаря райкома партии, — неуверенным, теряющимся голосом забормотал председатель.

— Не нужен первый секретарь, не будем усложнять ситуацию. Секретарь сыграл уже свою мерзкую роль…

Нина Густавовна обняла меня обеими руками, повернула к себе лицом, держит, успокаивает, гасит мой порыв и торопливо, в мягком тоне, объясняет положение Алексея. К моему удивлению, она умело связала перспективу с авторитетом обкома партии. Отношение к инвалиду войны властей Байкаловского района — событие весьма негативное, но она надеется, что оно не станет известно средствам массовой информации.

Я не вмешивался больше в разговор, но видел, каким заискивающим взглядом смотрел председатель на Нину Густавовну, он был жалок и беспомощен в эти минуты.

Встреча закончилась заверением председателя райисполкома, что утром он едет в деревню, встретится с Алексеем и надеется решить все, что необходимо, в самое короткое время.

На прощание я не подал руки председателю, хотя он был весьма любезен, а вместо этого предложил:

— Убедите первого секретаря райкома партии, чтобы здание бывшего детского сада в деревне оставил в руках жителей деревни, тем более, что оно в центре деревни. Да еще и 500 рублей сэкономит. Пригодятся…

Возвращались ночью. Дорогой Нина Густавовна ругала меня, обвиняя в грубости, но была рада успеху нашей поездки, а на прощание расцеловала.

Не откладывая в долгий ящик, пишу подробное, обстоятельное письмо на имя первого секретаря обкома партии Бориса Ельцина, делая упор на отношение райкома и райисполкома Байкаловского района к инвалидам и ветеранам войны: аргументов и фактов больше, чем надо. Не прошло и месяца, как в газете «Уральский рабочий» читаю: состоялся пленум Байкаловского райкома партии, освободивший первого секретаря райкома партии от занимаемой должности.

Глава 3 В ГЕРМАНИЮ С ПРОТЯНУТОЙ РУКОЙ

РОССИЙСКИЕ ВОЕННЫЕ НАС ПОДДЕРЖАЛИ

Госпиталь вновь становится моим домом. Вижу, как среди медперсонала все меньше бывших фронтовиков. Сменили и начальника госпиталя: с одобрения сотрудников им становится Семен Спектор. Молодой, активный, искренний. Он пытается что-то улучшить: устанавливают лифт, оборудуют дополнительные кабинеты, подключают госпиталь к теплоцентрали.

Глядя на Семена, с какой энергией он принялся за дело, у меня возникает желание помочь начальнику и решить главную проблему — построить новое здание госпиталя. Так в совместной работе крепла наша дружба, наша взаимная поддержка ради одной цели — помочь нашим ветеранам войны и не только Великой Отечественной. Ради них дорога привела меня в самое «логово» моих бывших врагов — в Германию.

…90-е годы прошлого века. В стране всеобщее брожение. Хаос нарастал, как снежный ком, и в общем вихре нес в неведомое, в котором оказался и госпиталь ветеранов войны в Екатеринбурге: финансирование нищенское, не гарантированное, рушится вся система здравоохранения.

Тревога Семена Спектора за судьбу госпиталя, за ветеранов передавалась и мне. Госпиталь оставался единственным медицинским учреждением, где ветераны могли получить хоть какую-то поддержку. Я понимал, что не существует в ближайшее время перспективы улучшения его работы.

Ветераны войны были в те годы брошены, затоптаны, да, пожалуй, так было со всеми, кто висел на шее у государства: не только с инвалидами и ветеранами войны, но и с пенсионерами. В моей жизни тревога и забота о ветеранах стали неотъемлемыми и самыми актуальными. Не в моих силах было оставаться сторонним наблюдателем, молчаливым свидетелем страшных событий тех дней. Постараюсь объяснить, почему. Видимо, в первую очередь, к этому подводила дорога, по которой шел последние годы, не расставаясь с госпитальной койкой, постоянно чувствуя зависимость от медицины из-за собственной физической неполноценности. В какой-то момент возникло состояние усталости, отчаяния и собственной вины перед семьей.

Время и возраст сформировали более трезвое отношение к окружающему миру: юношеский пыл растворился во времени и обрел другое понимание идей, которые вели меня по жизни, и новые определения ценности жизни. Если, например, в юности лежишь в двадцатиместной палате госпиталя и принимаешь это как должное, то в последующее время это уже давит не только на психику, но и угнетает нравственно, да еще добавьте к этому постепенную утрату надежд на светлое будущее, которыми ты жил все это время.

Ожидать и надеяться на помощь госпиталю от государства уже не приходилось. Решение проблем госпиталя нахожу в следующем: обратиться за помощью от стран социалистического лагеря — членов Варшавского договора, из которых стали выводить войска бывшего Советского Союза, в том числе и из ГДР. Собираю информацию и убеждаюсь в возможности получения серьезной помощи от Западной группы войск (ЗГВ) в Германии. Объясняю идею поездки в Германию Семену Спектору и предлагаю ему оформить мою миссию как инициативу общественного совета госпиталя. Все расходы, связанные с поездкой, принимаю на себя. Семен поддерживает эту идею.