Исповедь старого солдата - [108]

Областной комитет отказался иметь дело с изменниками Родины… И, с одной стороны, это понятно. Областной комитет всегда возглавляли высшие офицеры, вплоть до генералов из политработников, армейских идеологов, всегда преданных делу власти. Но бороться за имя без вести павших воинов продолжают уже внуки. Движение активистов в Екатеринбурге в центре города, в дендрологическом парке, открыло аллею памяти павших воинов, установили знак памяти, посадили деревья, там они отмечают юбилейные даты, приглашают на встречи дипломатов аккредитованных в Екатеринбурге. Проводят митинги, демонстрации в защиту своих прав. Установлена плита памяти безвестно павшим воинам и на центральном кладбище, возле мемориала захоронений воинов.

Часто выступления Алексея Зыкова можно слышать по радио, видеть по телевидению, читать в газетах: общественность требования движения семей безвестно павших воинов принимает с пониманием, солидарностью и сочувствием. В пределах Уральского региона общественные организации семей погибших созданы во всех областях. Они добиваются признания властью безвестно павших участников войны.

Сегодня, полагаю, еще преждевременно говорить о количестве жертв прошлой войны, о погибших на полях сражений. В последнее время вскрываются все новые и новые факты, ранее официально скрываемые властью. Перепад в учете жертв в конечном итоге исчисляется миллионами. Будем надеяться, история со временем выяснит и поставит на этом точку.

В газете «Главный проспект» Екатеринбурга от 14 августа 2007 года в разделе «Уроки истории» председатель немецкой культурной автономии Свердловской области Александр Бухгамер рассказывает: «28 августа 1941 года был подписал Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». В считанные дни сотни тысяч советских немцев были депортированы в Казахстан, Сибирь, в регионы Урала, имущество конфисковано… Трудармия… В Краснотурьинске на строительстве плотины за одну зиму 1943 года погибло 9600 человек. Весной их скинули в общую могилу… В Свердловскую область было выселено о коло 150 тысяч советских немцев. Согласно переписи в 1948 году их осталось треть (49 тысяч)… И только в 1956 году немцам стали выдавать паспорта».

Холод, голод, под конвоем нечеловеческий труд: только в одном захоронении в Челябинске, под шлаковыми отвалами коксохимического производства осталось навсегда в земле 27 тысяч россиян немецкой национальности. А сколько их в Копейске, Коркино, Пермском крае, Казахстане, даже и вспоминать жутко…

А сегодня добавились локальные войны, которые всегда были под большим секретом от народа, сколько там погибло солдат, не знаю, пока в печати не читал.

С началом перестройки, во времена, когда страной руководил Михаил Горбачев, начинают появляться ранее неизвестные сообщения о событиях прошлой войны. На людей хлынул поток правды о войне, ее реальных событиях, о которых молчали, скрывали. Всплыла правда и о военнопленных, об истинности вины в этом командования нашей армии, трусливости его перед генеральным штабом.

С правдой о войне, которая пробивалась наружу, во многом менялось и мое отношение к тому, чем я располагал раньше, к тому багажу, что на* копился после войны. Многое из него приходилось выбрасывать за ненадобностью. Наступало будто похмелье от прошлого, прожитого.

Молчат без вести пропавшие. Получая извещения от райвоенкоматов о без вести пропавшем сыне, муже, отце, в семье об этом говорить открыто боялись, скрывали. А вдруг он в плену. Но именно такое сообщение оставляло надежды, что близкий жив и вернется. Миллионы людей жили этими надеждами, ждали близких — отцов и мужей до конца своей жизни.

Сейчас удивляюсь и обвиняю себя в том, что мог забыть, не придать значение разговору о секретной операции, доверенной мне лет сорок назад. В районах и на территориях, освобожденных от немцев, местные жители собирали убитых в боях солдат и хоронили, а документы и медальоны захороненных сдавали в райвоенкомат. Много было собрано документов и медальонов, но позже, по секретному приказу свыше, военкомат все собранные документы уничтожил… Усомниться в той информации, не поверить в подобное злодеяние я не мог.

Тех убитых в боях я своими руками укладывал в окопы, воронки от бомб или снарядов, хоронил, как мог, а власть, оказывается, признавала и объявляла их предателями, врагами народа, власть, которую они защищали, за которую отдали свои жизни.

Говорят, что к октябрю 1941 года было три миллиона девятьсот тысяч русских пленных.

…И как же было обидно, что огорчался я тогда не по поводу людей, попавших в беду, а переживал за страну. Неужели я был таким, мало сказать слепым или бестолковым. От правды уйти невозможно: если не найдешь ее сам, правда найдет тебя, какая бы она ни была.

К сожалению, слишком поздно пришло ко мне чувство вины перед без вести пропавшими, покаяние перед ними и потребность платить долги. Они погибли, заплатили своей жизнью за то, чтобы я жил. Своей смертью обязывают они меня, живого, платить долги за прожитую жизнь. Моя судьба, судьба старого солдата, и через полвека остается связанной с судьбой тех, кто остался на войне навсегда.