Исповедь старого солдата - [103]

— Вот он, ключик, из которого воду брали, чтобы пить… Посмотри!

Но я не иду смотреть ключик. Сил больше нет.

Старые солдаты присаживаются на скамеечках вблизи могил, на салфетки, платочки раскладывают немудреную снедь, усаживаются сами. Появились и бутылочки с водкой: разливаем ее в бумажные стаканчики — помянуть погибших. Из рук Владимира Павловича, старого солдата, полковника, заместителя председателя Совета ветеранов принимаю стаканчик и я. Молча все выпивают святой глоток во имя памяти. Радостного, торжественного настроения не заметно: все серьезны, неспешны.

Попрощались, поклонились могилам на Синявинских высотах, и на том же автобусе отправились к Сологубовке. И снова за окном автобуса одно за другим мелькают бывшие места сражений, изрытые поляны, места раскопок и поиска погибших солдат, памятные знаки, стелы, камни. Историю каждого из них Сергей Иванович знает, все, что связано с этим в прошлом и настоящем. Слушаю, ловлю каждое его слово. Подъезжаем к Сологубовке. На невысоком холме возникает красавец — храм Успения Божьей матери с куполами, устремленными в голубое чистое небо: не могу оторвать взгляда от храма. Его сначала разграбили в годы советской власти, затем разрушила война, а в последние годы восстановила германская сторона. Вот такой парадокс.

Автобус приближается к храму и чуть в стороне останавливается на специальной автобусной площадке. Погода — Божий дар! Солнечная, теплая, безветренная. Открываются двери автобуса, старики завозились, стали подниматься с мягких уютных кресел, и в это время звучит голос:

— На немецкое кладбище никому не ходить!

Тон голоса жесткий, звучный… в автобусе на какой-то момент воцарилась тишина, все замерло…

В автобусе на команду генерала я отреагировал:

— Я иду на кладбище немецких солдат!

Выхожу спокойно из автобуса, осматриваюсь и направляюсь к воротам. Ориентир — традиционный для кладбищ у немцев огромный крест. Кладбище ухожено, чисто, прибрано. Возлагаю перед высоким прямоугольным камнем с вырубленными на нем именами немецких солдат гвоздички. Обладаю информацией, что на этом кладбище, самом крупном в Европе, захоронено около 80 тысяч немецких солдат, из которых 38 тысяч имеют имена. Делаю фотоснимки, видеозапись и возвращаюсь к группе ветеранов к храму.

Сергей Иванович рассказывает присутствующим об истории храма, организации и открытии немецкого кладбища и указывает место начала захоронения, напротив кладбища немецким солдатам, наших погибших воинов. Я слушаю Сергея Ивановича, и мысли мои возвращаются назад, на освящение кладбища немецким солдатам 8 мая 1995 года под Екатеринбургом. Именно там впервые услышал от казачьего атамана, человека глубоко верующего, что могила солдата священна, где бы она ни была, ведь жизнь солдата отнимает война. Там же в проповеди отца Иоанна, протоиерея православной церкви, была провозглашена молитва за упокой и вечную память воинам. Все это легло на сердце осознанием справедливости решения открытия кладбища своим бывшим врагам — немецким солдатам, в лице которых увидел жертв войны, жертв власти.

Путь к осознанию был долгим. Но лишь когда я стал лично общаться с немецкими солдатами, когда они превратились в обыкновенных, простых людей, все встало на свои места. Понял, что нужно жить, помогая друг другу, взаимно творить добро для себя, для людей.

В этом смысле я благодарен судьбе, радуют встречи и с людьми, круг которых и в Германии, и в России увеличивается с каждым днем. В связи с этим коснусь событий, связанных с Синявинскими высотами и Сологубовкой. Масштабы работ по поиску и захоронению погибших солдат при обстреле Ленинграда, увековечение их памяти меня поразили. Неожиданностью явилась деятельность общественных, благотворительных организаций в поиске безвестных жертв войны в Санкт-Петербурге и Ленинградской области, работу которых и результат пришлось увидеть и познать на примере Международного благотворительного Фонда «Защитники Невского плацдарма».

Оговорюсь: всю послевоенную жизнь я слышал, читал о подвигах героев, защитников Невского пятачка, не без гордости принимал эту информацию. Только никто не говорил и никто откровенно не писал о том, что при защите Невского пятачка погибли сотни тысяч героев. А ведь был не только Невский пятачок. Были и Тосна, и Долина смерти, и Ивановский пятачок, и болота, и Синявинские высоты, и Гатилово, Тортолово, была и Дорога жизни. Обо всем этом я узнал из уст одного из ветеранов.

Сейчас уже никто не скрывает, что под Ленинградом погибли полтора миллиона наших солдат и 153 тысячи немецких солдат. Какими героями мы были и какой ценой мы выиграли войну, забывать нельзя. Как нельзя забывать о миллионах погибших и незахороненных, без вести пропавших, выстлавших своими костями дорогу к Победе.

Мы, солдаты войны, бывшие враги, нашли общий язык, сами возвратили себе облик людской в полном смысле этого слова, примирились и вместе начали войну против той, прошлой войны, чтобы поставить все точки над «Ь>.

Активность в поиске погибших солдат при обороне Ленинграда воодушевляла меня, радовала. Но страсти моего удовлетворения улеглись, когда узнал: все это итог труда общественности, энтузиазма людей, подвиг народа, а власть и сегодня оказывается в стороне в столь святом деле.