Исповедь сталинского поколения - [47]

Донец В. Д., 1949 г. рожд. Военнослужащий, г. Северодвинск. „Много людей восхищаются Вашим мужеством. Мы очень переживали за Вас, так как исход процесса был предопределен. Мы ожидали даже худшего, так как очень боялись, что таким скопищем выбьют человека из равновесия и сделают клоуна. Как великолепно Вы держались! Когда-нибудь писатели прокрутят эту пленку и напишут о Вас поэмы и романы.

На следующий день после показа фильма произошел у нас такой курьез. Разговор завел почитатель Коротича и ему подобных. Очень уверенно завел. Минуты через 2–3 он почувствовал „что-то не то“. С ним никто не спорил, а все восхищались Вами и возмущались дешевыми сценками, создаваемыми позерами, типа: он, видите ли, настолько прост при докторской степени, что слова „истец“ не знает. Словом, заведший разговор замолчал, посидел немного и исчез.

В любой ситуации одному трудно. Даже Вам, человеку с таким невероятным самообладанием. Будем рады встретить Вас на севере в городе, рожденном во второй пятилетке… Тогда враги работали, а не издевались над большевизмом“.

Иванова Н. О. и ее друзья (всего 16 человек), г. Луганск. „С огромным напряжением и глубочайшим волнением следили мы за судебным процессом, показанным по телевидению. Восхищались Вашим гражданским мужеством, возмущались ограничительными условиями, в которые Вы были поставлены, — когда Вам практически не давали высказаться, а Ваши оппоненты имели сверхдостаточную возможность растекаться пространными тирадами. Мы, конечно, понимаем, что только при этих условиях, демонстрирующих моральную слабость перед Вами, была возможна трансляция по телевидению.

Нравственно высокий облик одержимо-подвижнической личности поднимает Вас над всем мелким и ложным, дает опору в жизни. Моральная мощь человека, противостоящего злобно-торжествующей конъюнктуре, не может не вызывать огромного уважения. Много людей разделяют Ваши мысли и чувства. Но мало у кого достанет сил, мужества, глубины ума, эрудиции и политической страстности, которые есть у Вас и перед которыми нельзя не преклоняться. Для нас Вы — олицетворение мужества, смелости, чистоты, беззаветной преданности высоким идеалам, ради которых только и следует жить!“

Аверин Ф. И. Фронтовик, г. Львов. „Не пытайтесь вспомнить, кто Вас поздравляет. Вы меня не знаете. Долго разыскивал Ваш адрес и сейчас не уверен в правильности его. Иван Тимофеевич, если Вы тот Шеховцов, бывший прокурор, выступающий в защиту И. В. Сталина, прошу подтвердить мне хотя бы маленькой запиской. Я один из тех, кто является ярым противником очернительства Сталина, а значит, и нашего поколения, построившего и защитившего социализм. Я сам в августе 1937 года, как сейчас любят говорить, был незаконно осужден на пять лет по 58 статье. Срок отбыл „от звонка до звонка“. После еще успел повоевать. Трижды ранен. Награжден орденом Отечественной войны, медалями „За отвагу“ и „За боевые заслуги“. Я тогда не считал и сейчас не считаю себя „невиновным“. Это теперь представляют всех сидевших в лагерях „паиньками“, „ангелочками с крылышками“. В действительности, среди них было много явных врагов народа. Помню, как в первые месяцы войны с каким нетерпением и радостью ожидали некоторые падения Москвы и нападения на нашу страну японцев (находился в лагере на Дальнем Востоке). Поздравляю с Днем Победы. Желаю успехов во всех Ваших делах, в особенности в справедливом деле защиты доброго имени И. В. Сталина“.

Гусев В. И. 1938 г. рожд. Рабочий-строитель, г. Егорьевск Московской обл. Письмо в „Советскую культуру“. „Уж больно хороший конец получился. Как вы ловко заткнули рот этому имеющему свое мнение Шеховцову… На другой день на работе во время перерыва только и разговоры были об этой передаче. И что характерно — 80 % рабочих и ИТР приняли сторону Шеховцова. Думаю, такой процент и по стране. Так что о победе вашей и речи быть не может. Я не защитник Сталина, он и его окружение нанесли вред стране большой. Так почему же я свои симпатии отдал Шеховцову? Да потому, что не в простое время он не побоялся сказать. Надо иметь большое мужество, знать историю и правовое дело, и что удивительно, самому и близким лично пострадать от культа Сталина — и все-таки постараться поставить все на свое место.

Судья только и делала, что без конца затыкала Шеховцову рот, а он держался и вел себя с точки зрения юриспруденции правильно — только один он в зале. В чем это было выражено? Лаконичность, скромность, аргументированные факты, правильное, не предвзятое изложение дела, а главное — иск-то законный! И что главное — ведь Шеховцов защищал не честь мундира. Его-то как раз во всех творившихся беззакониях не упрекнешь — он просто не успевал, так как только в 1951 году начал практиковать.

И еще хочется остановиться на выступлении одного свидетеля с бородой (Карякин. — И. Ш.), который почему-то сначала назвался другом Шеховцова, а потом посмотрел по сторонам, и оказалось, что друг у него Адамович. И начал с того, какой хороший Адамович, что он всегда бил в точку. Странно, вы уж простите нас, невежд, что-то мы, читатели, не видели у него этой точки… А потом эти дурацкие реплики вашего окружения о предъявлении иска к Горбачеву. А это еще зачем? Может, за то, что он в своем выступлении однажды сказал, что огромную роль в победе сыграл ЦК во главе с Иосифом Виссарионовичем Сталиным, — ни больше, ни меньше, имя и отчество названы им полностью. (Так о Сталине Горбачев говорил 8 мая 1985 г. в докладе, посвященном 40-летию Победы. —