Исповедь сорокалетней женщины - [17]

Я тут же вспомнила о Маринке и её колдунье. А что если и здесь что-то нечисто?

Андрей смотрел на меня, как провинившийся ребенок. Он не привык и не любил болеть, а во время болезни становился морально уязвимым и сильно зависел от меня. Задумавшись, я забыла о том, что он ждёт ободрения и, спохватившись, сказала:

-Не расстраивайся! Тебя обследуют и найдут причину.

Сказав это, пошла звонить Маринке.

Трубку подняла сама Воскобойникова и сказала сонным голосом:

-Алло.

-Привет, Марин. Я тебя разбудила?

-Смотрела телевизор и провалилась. Сыновья сегодня у мамы, а Игоря ещё нет.

-Марин, а вот если человека привораживают, привязывают. Помнишь, ты говорила?

-Да.

-Как это обнаружить можно, если на лицо лишь субъективные ощущения того, кого привораживают?

Маринка, словно сразу проснувшись, спросила бодрым голосом:

-А кого привораживают? Андрея?

Я задумалась, прежде чем ответить, но потом всё же сказала:

-Да.

-А где? Кто?

-На работе.

-Расскажешь?

-Потом.

-Ладно. Слушай. Возьми вещи, в которых он ходит на работу, его кейс и всё внимательно просмотри.

-А что я должна искать?

-Всё, что покажется необычным. Какие-нибудь нитки, которых ты не пришивала, волосы, иголки. Ну, сама посмотришь. Ищи всё необычное и незнакомое тебе или ему. Поняла?

-Да.

-Потом мне перезвонишь.

-Ладно.

Я положила трубку и пошла обследовать вещи Андрея. Уже взяв в руки пиджак, я подумала, что лучше это делать на глазах у Андрея, а то вдруг он не поверит, если я найду что-нибудь необычное.

-Андрей, - позвала я его.

-Что? – спросил он, входя в нашу спальню.

-Я подозреваю, что Анна ворожит на тебя.

На лице Андрея появилась ироничная улыбка:

-Кать…

-Давай не будем спорить, - перебила я его, - просто посмотрим.

-На что посмотрим?

-На твои вещи.

-Давай, - сказал Андрей, пожав при этом плечами, что должно было, наверное, означать его уверенность в бессмысленности подобных действий.

Я, стараясь не смотреть на Андрея, опять взяла в руки его пиджак и внимательно осмотрела с лицевой стороны. Одна пуговица была пришита другими нитками, не такими как все остальные. Поверх ниток на пуговицу были намотаны волосы.

Я срезала пуговицу, а все волосы и нитки сложила на газету. Потом пуговицу опять пришила к пиджаку новыми нитками.

Вывернув пиджак наизнанку, я нашла незаметные стежки, сделанные на подкладке в месте, где они были абсолютно не нужны в процессе работы портного. Такие же стежки я нашла и на вывернутых рукавах.

Распоров эти стежки, нитки сложила опять на газетку.

Далее, обследовав содержимое карманов, я нашла интересную вещь – маленькую косичку, сплетённую из волос. Причём, косичка была не из трех прядей, как плетут обычно, а из нескольких, и сделана была очень искусно, с величайшим мастерством и терпением.

Андрей взял эту самую косичку из моих рук и стал с интересом рассматривать. Если раньше он мог сказать, что все распоротые мной стежки или перешитая пуговица лишь блажь, то теперь этого он утверждать бы не стал. Рассматриваемая им миниатюрная поделка совсем не походила на сделанную на швейной фабрике. Кто-то сделал её и положил в карман пиджака, и невольно хотелось спросить: зачем?

Андрей посмотрел на меня, задавая этот вопрос взглядом.

В ответ я лишь пожала плечами и спросила:

-Ещё что-нибудь из одежды ты оставлял без присмотра?

-Нет. Мой пиджак часто висит в кабинете, когда я хожу по издательству. Как ты понимаешь, без брюк или ботинок по издательству я не хожу.

Я принесла его кейс и, расстелив другую газету, сказала:

-Выгружай.

Андрей стал вынимать бумаги, буклеты, книги, потом кошелёк, какие-то визитки, чеки.

-Если увидишь что-то незнакомое, скажи, - попросила я.

-Ладно.

В небольшом боковом кармашке, которым Андрей почти не пользовался, лежала маленькая бумажка. На ней чем-то чёрным был нарисован контур человечка, в области груди которого, с левой стороны, перекрещивались две стрелки.

Достав эту бумажку, Андрей стал с интересом её разглядывать, и по лицу было видно, что он напуган. Ничего из обнаруженного в начале не произвело на него такого сильного впечатления, как этот бумажный человечек.

-Кать, что это?

-Не знаю.

-Но почему ты стала обследовать одежду, сумку?

-Просто я слышала, что женщины иногда прибегают к помощи ворожей.

-Зачем?

-Чтоб привязать к себе, добиться ответного чувства. Так как разговоры о подобных вещах я слышала лишь недавно, то естественно подумала, что и к тебе могут применить нечто похожее.

-Кать, а это не ты? – спросил Андрей, взглядом показав на человечка, которого положил на газету как ядовитую змею.

Я не обиделась на мужа за подобное подозрение, ведь он знал, что ревновать я умела.

-Нет, Андрей. Это не я. Колдовство – большой грех, и даже ради тебя я бы не стала к нему прибегать.

-Неужели колдовство действует?

-Да, если обращаться, конечно, к настоящей колдунье, а не к шарлатанке.

-А шарлатанов много?

-Не знаю, но думаю, что немало. Сейчас везде, где можно заработать деньги, много шарлатанов.

Зазвонил телефон, и я пошла к нему.

-Алло.

-Ну, как? – спросила Маринка без лишних предисловий.

-Да, я нашла стежки на изнанке пиджака, бумажную фигурку человека с каким то крестиком, косичку из волос…

-Слушай, - перебила меня подруга, - я тебе сейчас прочитаю заговоры, которые тебе нужно будет прочитать, и все нитки, бумажки, волосы сжечь. Возьми листок, ручку и пиши.