Исповедь соперницы - [164]

— Ого, Бэрт, и у тебя о том месте остались приятные воспоминания?

Она вздрогнула.

— Ты глупец, Гуго! Просто дурак!

— Аминь! — засмеялся он.

Бигода всегда только веселила ее ярость. Но потом он сразу стал серьезен и они стали уточнять, где это место, справляться, помнит ли она туда путь. Аббат же повернулся ко мне.

— Теперь, сэр Ральф, вам остается только дождаться, когда леди Гита соберется в это пристанище разврата, и подать сигнал. Если не ошибаюсь, неподалеку от указанного места расположен подвластный аббатству небольшой Саухемский монастырь. На это время там обоснуются сэр Гуго Бигод и его люди, якобы прибывшие на богомолье. Вы согласны с таким планом?

Если я и промедлил с ответом, то только по одной причине: до сих пор я полагал, что именно мне предстоит убить Эдгара. А теперь эти люди намерены обойтись без меня. С одной стороны, меня это устраивало, но с другой — нет. Чужая рука покарает совратителя, а я даже не буду присутствовать при этом. И мне не удастся взглянуть в глаза графа перед смертью. Однако мои руки не будут запятнаны кровью, и я не окажусь в своре убийц, толпой нападающих на одинокого всадника. И самое главное — я так смогу проследить, чтобы Гита находилась подальше от охотничьего домика и уберечь ее от этих волков.

И все же я испытывал липкое отвращение к себе.

— Вы колеблетесь, сын мой? — донесся до меня вкрадчивый голос аббата.

Я вздрогнул от неожиданности. Что ж, начав вести борозду, нечего оглядываться. Я знал, с кем имею дело, и однажды уже имел возможность отведать, чем грозят подобные колебания. И разве я не хотел того же, что и они?

— Нет, отче. Я обдумываю, как все исполнить так, чтобы не навлечь на себя подозрений.

Заплывшие жиром глазки Ансельма холодно блеснули.

— Весьма похвальная рассудительность. А теперь, дети мои, нам следует еще раз обсудить все детали.

* * *

Когда весна наступает столь стремительно, в фэнах всегда прибавляется работы. Пустоши набухают от влаги, все вокруг заполняется водой, и необходимо неусыпно следить за водоотводными каналами и дамбами, чтобы паводок не захватил низинные пастбища.

Я мотался по поручениям, старался как никогда быть полезным, руководил людьми на ремонте гатей, ездил проверять амбары или смотреть не затопило ли дальние выгоны. Уставал безмерно, как Ной на строительстве ковчега. Гита, видя мое старание, была мила и заботлива со мной, а Милдрэд… Я ведь говорил, что очень привязался к малышке и сколько же радости доставляла мне ее возня и непосредственность. И каким бы я не был уставшим, я почти каждый вечер, когда она вскарабкивалась ко мне на кровать, рассказывал ей истории, дурачился, даже выслушивал ее долгие непонятные истории, пока не начинал дремать под детский лепет, улыбался уже засыпая.

Вряд ли кто заметил перемену во мне. Я и сам словно забыл о намечавшемся и от этого мне было только легче. К тому же Гита пока словно и не спешила на очередное свидание, не зная, что этим продлевает жизнь своего любовника. Но вряд ли они смогут оставаться долго без встреч. Особенно в такую весну, когда воздух так прогрет, когда утренний туман быстро исчезает под лучами солнца, когда голубые заводи фэнов искрятся, а перелески стоят словно в зеленоватой дымке от полопавшихся почек. И повсюду, куда ни кинь взор, там где ранее лежали серые тяжелые снега, ныне поднимаются сочные высокие травы.

Наконец однажды Гита велела нагреть воды для купания, а Эйвота стала накладывать уголья в тяжелый утюг и раскладывать на гладильной доске голубое блио миледи. Как всегда в таких случаях Гита словно светилась некой радужной радостью, игриво тормошила дочь, все время смеялась, что-то напевала. На мне в тот день была обязанность съездить проследить, как обстоят дела с окотом в овчарнях, но я все же спросил Гиту, когда она собирается ехать и когда ей понадобится моя помощь. Я уже привык сопровождать ее в этих поездках, она не почувствовала в моих словах никакого подвоха, просто ответила, что поедет не ранее, как на закате. При этом она все же избегала глядеть мне в глаза, хотя в башне давно все поговаривали о том, что я навещаю вдову перчаточника в Даунхеме.

Я обещал вернуться к намеченному часу и, оседлав мерина, покинул башню. Кроме овчарен, мне надлежало поспеть еще и в Саухем, где томился в ожидании Гуго Бигод со своими людьми.

В это весеннее время езда в фенах — дело непростое. Я так торопился, что когда показался Саухемский монастырь, и мой мерин, и я сам были забрызганы грязью с ног до головы.

Леди Бэртрада уже была там — ведь именно ей предстояло указать путь к охотничьему домику. И пока я беседовал с Гуго, графиня пристально и нетерпеливо смотрела на нас с галереи, опоясывавшей монастырский дворик. Я не поворачивался к ней, но в который раз повторил клятву сделать все, чтобы леди Гита сегодня не попала на остров посреди лесного озера.

Я размышлял об этом и тогда, когда возвращался. Я мог бы солгать, что столкнулся с посыльным Эдгара, и тот передал, что граф отменил свидание. Однако впоследствии это бы вызвало подозрения. Мог попросту учинить некий спектакль на болотах — скажем, угодить в заводь или сбиться с пути, что задержало бы нас с Гитой, а тем временем уже все было бы кончено. Гуго опытен и не станет мешкать на месте преступления. В крайнем случае я остановлю ее, вновь заговорив о своей любви и отчаянной надежде… Да поможет мне святой Эдмунд, но госпожа моего сердца не должна оказаться в эту ночь в доме на острове!