Исполинское радио - [29]

Джеку была невыносима мысль, что эту великолепную, сильную молодую женщину травят какие-то соседи и агенты, и он обещал ей сделать все, что в его силах. Он предложил ей пообедать с ним в ресторане, но она сказала, что занята.

От нечего делать Джек решил пойти домой пешком. Вечер был душный. Небо заволокло тучами. Неподалеку от Мэдисон-сквер, по темному переулку, ответвляющемуся от Бродвея, шла демонстрация. В домах уже погасили огни. Демонстранты поравнялись с уличным фонарем, и Джек только тогда стал разбирать, что было написано на лозунгах. Они призывали Соединенные Штаты вступить в войну, и каждая колонна представляла одну из наций, покоренных силами «оси». Они вышли на Бродвей и шли по его неровному булыжнику без музыки, под аккомпанемент собственных шагов. Шли мужчины и женщины, почти все пожилые—поляки, норвежцы, датчане, евреи, китайцы. Под перекрестными взглядами зевак, выстроившихся по обеим сторонам улицы, они шагали по мостовой, напряженно и скованно, словно солдаты неприятельской армии, попавшие в плен. Среди них были и дети—наряженные, как дети на фотоснимках, когда они подносят мэру города пакетик чая, петицию, конституцию, протест, чек или пригласительный билет; Казалось, что через этот темный квартал мансард идут не демонстранты, а остатки народа, разбитого и разоренного неприятелем.

Наутро Джек попросил секретаршу подыскать квартиру для Джоун. Секретарша тут же стала звонить агентам домовладельцев, и примерно к часу дня ей удалось обнаружить две свободные комнаты в районе западных Двадцатых улиц. На следующий день Джоун поблагодарила Джека по телефону и сказала, что въехала в одну из этих квартир.

 После этого Джек почти год с ней не виделся.

Как-то в воскресенье он пил коктейли с друзьями и, выйдя от них, решил пройтись пешком до автобусной остановки. Он шел по Пятой авеню, мимо ресторана Бреворта, когда его окликнула Джоун... Свежая, бодрая, она сидела в кафе на улице. Мужчина, который был с ней на этот раз, имел вполне добропорядочный вид. Его звали Пит Бристол. Он предложил Джеку выпить с ними в честь знаменательного события. Германия только что напала на Россию, и они с Джоун решили отпраздновать вступление нового союзника в войну. Они сидели втроем и пили шампанское, потом пообедали, запивая обед шампанским, и на десерт выпили еще шампанского; затем перешли в другое кафе, оттуда еще в одно, и так всю ночь. Тихая, мягкая Джоун была, как всегда, неутомима. Она боялась только одного: как бы компания не разошлась по домам.

Джек ввалился к себе только в четвертом часу утра. На другой день он проснулся совсем разбитый и больной и не мог припомнить, что же они делали последние два часа перед тем, как разойтись. Костюм его был весь перепачкан, шляпы просто не было. В контору он попал только в одиннадцать. Ему сообщили, что Джоун уже дважды звонила. Когда она позвонила в третий раз, голос ее был свеж, как всегда. Она сказала, что ей необходимо с ним повидаться, и он назначил ей свидание в рыбном ресторанчике, на одной из Пятидесятых улиц.

Он поджидал ее у стойки и увидел, как она впорхнула в ресторан. Кто бы мог подумать, что она участвовала в ночном кутеже! Ей нужно было посоветоваться: когда-то ей достались в наследство от бабушки какие-то драгоценности, и теперь она хотела их продать. Она извлекла из своей сумки какие-то браслеты и кольца и стала показывать их Джеку. Он сказал, что в этих делах ничего не понимает, но может просто дать ей денег взаймы.

— Нет, нет, я не могу брать у тебя, — сказала она. — Эти деньги, понимаешь, мне нужны для Пита. Хочу ему помочь. Он собирается открыть рекламную контору. Для начала ему понадобится большая сумма.

Джек не стал навязывать ей деньги, и они заговорили о другом. После ресторана они сразу расстались — и опять надолго.

Однажды Джеку пришлось обедать с приятелем, который тоже знал Джоун. Он был врач.

— Вы давно ее не видели? — спросил он.

Джек сказал, что давно.

— А я на прошлой неделе ее осматривал, — сказал доктор. — Я не знаю, как она жива осталась после всего, что ей пришлось перенести. Вы даже и представить не можете, что выпало ей на долю, а между тем по состоянию ее здоровья можно подумать, что она ведет самый добродетельный, самый нормальный образ жизни. А последнее ее приключение... слышали? Она продала все свои драгоценности, чтобы помочь ему встать на ноги, а он, как только получил деньги, тотчас бросил ее и сошелся с другой; у его новой возлюбленной — машина с откидным верхом.

Весной 1942 года Джека призвали на военную службу. Около месяца он находился в форте Дикс; всякий раз, когда удавалось получить увольнительную, он уезжал в Нью-Йорк. Эти поездки доставляли ему острую радость — сродни той, что испытывает человек, получивший отсрочку казни. Когда он ехал в поезде, женщины смотрели на него так, словно его буро-зеленый китель и в самом деле был погребальным саваном, дарили ему потрепанные номера «Лайфа» и конфеты, которые не успели сами съесть.

Как-то в один из таких вечеров он вспомнил Джоун и позвонил ей с Пенсильванского вокзала.

— Ах, Джек, приходи сейчас же, — сказала она. — Сию минуту! Я хочу познакомить тебя с Ральфом.