Испанский священник - [3]

Свои дела. Теперь любой храбрец

Толкует, сидя в кабачке, о том,

Что замышляет на весну эрцгерцог,

Какой отпор готовят Штаты; что

Предпримет, император против турка;

Куда тот двинет лунные знамена:

На Польшу или Персию. Все это

Премудрым государственным червям

Ясней их личных дел. Такие речи

Оставим тем, кто призван к ним. Мы юны,

И я бы предложил избрать как тему

Красивых женщин.

Миланес

Что ж, ее не реже

Касаются.

Арсенио

И спорят безысходно,

Кто всех милей.

Леандро

Одни предпочитают

Француженок за их наряд, другие

Дородных итальянок, третьи - наших.

А некий мой приятель мне божился,

Что в Лондоне он повстречал девицу,

Которая вела себя с ним за ночь

Француженкой, испанкой, итальянкой

И кончила голландкой: чтоб остынуть,

Зацеловала утром допьяна.

Xайме

Зачем скитаться языком далеко,

Когда здесь, в Кордове, коль вам угодно

Поверить мне (я видел сам, сеньоры),

Есть женщина незнатного рожденья,

В незнатном браке, чей волшебный облик

Затмил бы в состязании любую

Красавицу. Вы можете собрать

Из всех подлунных стран все совершенства.

Какие только видела земля,

И бросить на весы, - ее улыбка

Их перевесит.

Леандро

Что за чудеса!

Xайме

Она и впрямь действительное чудо.

И, так как нет достойных лицезреть

Ту, что Природа отлила без формы,

И, потеряв чертеж, - она сокрыта

От глаз людских.

Леандро

Но кто владеет этой

Жемчужиной? Я мучусь.

Хайме

Некто Бартолус,

Сутяга стряпчий.

Арсенио

Плут первостатейный.

Миланес

Не кто, как он, лишил меня всех лучших

Моих земель.

Xайме

Меня зовут дела,

И важные; сейчас я не успею

Вам дать его портрет, но в двух словах:

Хоть и богат, он скуп невыразимо;

Чтоб лишний кус урвать, не побоится

Ни дьявола, ни вечных мук; при этом

Он так ревнив, что Аргус был бы должен,

Дабы сравняться с ним, в сто крат умножить

Свои глаза; и ни один не спит;

Чтоб усыпить хоть веко, надлежало б

Нанять гонца искусней, чем Меркурий.

Нет, вы оставьте мужа и жену

Напрасный труд. Сеньоры, до свиданья.

(Уходит.)

Арсенио

Леандро! В царстве грез? Очнись! Не стыдно ль?

Mиланес

Восхищен в рай для дураков рассказом

О небылицах?

Леандро

Хайме благороден

И вымыслом не оскорбил бы друга.

Да и меня волнует больше зависть,

Что этот скряга Бартолус срывает

Столь сладкие плоды. Полсостоянья

За помощь в дележе!

Арсенио

Ах, эти грезы

Несбыточны!

Леандро

Я ею наслажусь,

Я чувствую, пророческой любовью.

Но вы придете мне на помощь.

Арсенио

Брось!

Mиланес

Не будь смешон!

Леандро

Здесь у меня мелькает

Забавный замысел. Держись, сутяга!

А вы не спорьте.

Миланес

Поступай как хочешь.

Удастся, похвали себя за ум;

А нет, мы над тобою посмеемся.

Уходят.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Бедная комната в доме Октавио.

Входят Октавио и Хасинта.

Xасинта

Вы повидали дон Энрике?

Октавио

Да.

Xасинта

Ну что? Скажите прямо: как он принял

Мое письмо? Я горестным пером

Так искренне писала, что должна

Была его растрогать.

Октавио

Вы ошиблись.

Возможно ль башню удержать в паденье

Иль усмирить безумный океан,

Когда он бурно заливает берег,

Исполнить то, чего не может быть?

А вы хотите душу дон Энрике

Подвигнуть к состраданию.

Xасинта

О, где же

Небесный гром, Октавио, что он

Не свергнут в бездну?

Октавио

Милая Хасинта,

Несите боль с испытанным терпеньем

И не тревожьте правый гнев небес.

Письмо он прочитал не только хмуро,

Но, бессердечный изверг, проклинал вас,

Да, горько проклинал!

Xасинта

Злой человек!

О, если б я могла забыть, что в прошлом

Была с ним связана; что эта помощь,

В которой отказал он, не подачка,

А долг, священный долг!

Октавио

О, не касайтесь

Жестоких струн! Пусть тихое безмолвье,

Бальзам несчастных, бывшее для вас

Целеньем скорби и оградой чести,

Врачует вас и впредь.

Xасинта

Когда б зараза

Моих злосчастий не распространялась

На моего Асканио, то, даже

Будь мне в сто раз трудней, я бы терпела.

Но он так добр, а я так злополучна.

Заботу, и любовь, и послушанье,

Все, что позволено желать от сына,

Он дарит мне, а я не в состоянье

И в малой доле отплатить ему

Свой материнский долг. Такую пытку

Нет сил нести.

Октавио

Я стражду вместе с вами.

Но да подаст вам утешенье вера.

Закон небесный непреложен: дети,

Покорные родителям, не будут

Просить о хлебе.

Входит Асканио.

Xасинта

Вот и наша радость.

Где был, мой милый мальчуган?

Асканио

Я был

В удачном плаванье и воротился

С богатым призом; собственники тоже

Довольны. Сколько золота, взгляните!

Оно для вас.

Xасинта

Сердца людей так скупы,

Что, если б я твою не знала честность,

Я бы тревожилась, где ты достал

Так много денег.

Асканио

Нет, дурные деньги

Чуждались бы такой хорошей цели,

Как помощь вам. И я обязан ими

Друзьям, которых мне послало небо,

А не себе.

Октавио

Я счел бы святотатством

Лишить тебя их щедрости, раз это

Дано тебе.

Xасинта

Сшей платье поизрядней

И попытай судьбу. А с нас довольно

Того, что есть. Но почему ты плачешь?

Асканио

Мне страшно, что я чем-то вас обидел.

Иначе вы, я знаю, так добры,

Что не отвергли бы такой услуги,

Приятной для меня. Учитель мой

Рассказывал, что из небесных птиц

Сыновний долг всех лучше знает аист.

Когда, состарясь, мать уже не может

Летать, как прежде, благодарный сын

Берет ее на плечи, носит, кормит,