Испанский сон - [96]

Он развел руками.

— Теперь уж не меня спрашивай. Я предупреждал…

Сердце на секунду остановилось.

— Где Он?

— Не обязан тебе отвечать в данный момент, — тускло сказал Семенов, — но, чисто по дружбе… Увезли твоего папашу.

— Куда? — крикнула она с надрывом.

— Ясно куда — в Кизлев…

— Как это, почему? Как увезли? Вы обещали…

Семенов вздохнул.

— Иди, девка, домой… да приготовься к чему похуже…

Она задрожала.

— То есть… к чему — похуже?..

— Например, к повестке из отдела… а может, к тому, что следователь к тебе в гости зайдет…

— Вы били его?

Он ухмыльнулся.

— Мы-то нет… а вот в Кизлеве уж не знаю как у него дела сложатся… с соседями по сизо…

— Сизо?

— Ну, следственный изолятор… Теперь там поживет. Ладно, — заспешил он, — что-то заговорился я с тобой, а ведь дел по горло. Ступай, девка, не мешай работать…

— Вы же обещали, — сказала она тонким голосом. — Я писала вчера… как вы хотели… Вы сказали, что этого достаточно… Почему так? Вы обманули меня, да? Вы обманули… Но это же… это же подло, бессовестно!

Семенов уставился на нее круглыми наглыми глазами.

— Вот как мы заговорили! Подло, мать твою за ногу! Да знала бы ты… ну ничего, еще узнаешь…

— Что я еще должна узнать? — прошептала она.

Но он уже отошел, не взорвался; посмеиваясь, взял ее за локоток, вывел аккуратно в коридор, дверь кабинета запер и двинулся по коридору. А она осталась, смотрела ему вслед и не знала, как быть. Только адвокат, неведомый уездный адвокат мог быть ей утешением и поддержкой.

Она вышла прочь, не глядя под ноги; добрела до автобусной остановки и стала ждать опять, на этот раз — автобуса. Это было недолго. Пара часов, не более. А потом час в автобусе — полезный, наполненный давкой час, за который она пришла в себя полностью. И еще час, никак не меньше часа до окончания рабочего дня оставался в ее распоряжении в результате того, что она очень быстро — неправдоподобно быстро, за какие-нибудь полтора часа — сумела найти адвоката.

Часть 3. Адвокат

— Что ж, — сказал Корней Петрович, помолчав после окончания ее сбивчивого рассказа, — дело, на первый взгляд, достаточно ясное… Однако вам, Марина, сильно повезло, потому что вы, похоже, попали к тому единственному адвокату, который вам поможет.

Он стоял у окна, по-книжному аккуратный, по-телевизионному утонченный, непохожий на людей из села, волости и даже самого уезда, стоял боком к окну, набивая табаком короткую трубочку — он уже скурил две таких трубочки по ходу ее рассказа, одну вначале и одну в середине, — и посматривал то на трубочку, то на нее с одинаково рассеянным, не очень-то деловым видом.

— Я берусь за ваше дело… точнее, дело вашего Отца…

Он произнес это слово с большой буквы, и тогда она поверила в него, поверила, что он и есть тот единственный. До этого момента он был просто соломинкой, за которую можно и нужно схватиться, но только затем, что делать-то больше нечего. Она рассказывала ему свою странную историю, пытаясь одновременно как бы слушать себя со стороны, и чем дальше она рассказывала, тем глупее и стыдней она себя ощущала, тем безнадежней казалось ей их положение, ее и Отца. Но теперь появлялась надежда.

— Приготовьтесь к обстоятельному разговору, — сказал он, сев за стол, когда нормальное рабочее время истекло и она уже начинала думать, ехать ли ей сейчас домой или устраиваться на ночлег в Кизлеве. — Я буду задавать вам много вопросов. Очень много… и многие будут для вас неудобными, а многие будут казаться вам вообще не относящимися к делу. Вы поняли?

— Да, — кивнула она.

— При том, что некоторые, — сказал он будто сам себе, — и впрямь не будут к нему относиться. У вас есть хоть какой-нибудь документ?

— У меня только метрика… вот…

— Давайте сюда.

Она протянула ему документ и спросила:

— Корней Петрович… скажите, сколько это будет стоить?

Он довольно-таки ехидно улыбнулся.

— Вернемся к этому вопросу позже.

— Но я хочу знать, хватит ли…

— Я сказал, вернемся позже. А сейчас — краткий анализ. Слушай внимательно. Твой случай — сплошной беспредел, никаким законом здесь и не пахнет. Если ты рассказала мне все точно и полностью, то твоего Отца не за что даже задерживать. Это раз.

— Как? — удивилась она. — А растление… связь с родственниками…

— Растление, — пренебрежительно повторил он. — Закону такой термин неизвестен. Все эти мутные формулы про несовершеннолетних, про членов семьи — сплошной бред и рассчитан на идиотов. Есть одна статейка… но она сюда как бы не клеится… О’кей; в конце концов, это лишь задержание; допустим, оно было сделано для острастки, в воспитательных целях. Однако же, участковый не вправе проводить следственных действий, а по-твоему так он дважды собирался тебя допрашивать. Правда, не допросил… но, например, упоминал показания свидетелей… В общем, поведение участкового на первый взгляд… на мой первый взгляд, — поправился он, — нелепо. Это два, заметь. Наконец, если даже этот не очень понятный пока Семенов и мнит себя то ли шерифом округа, то ли полицией нравов, все равно районная прокуратура не могла идти у него на поводу и выдавать ордер на арест по указанному основанию. Это три. Вывод?

— Отца должны освободить? — предположила она.