Испанский сапог. Нам есть чем удивить друг друга - [70]

Еще в начале ХХ века один американский врач-акушер заметил, что популярное средство для наркоза скополамин, который еще называли «сумеречный сон», приводит его пациенток в состояние, когда они автоматически выдают всю информацию о себе. Это вызвало большое оживление среди тех, кому приходится допрашивать людей с целью добиться от них правды. Пошли слухи, что найдена «сыворотка правды», которая легко заставляет людей выдавать любую информацию против своего желания.

А потом в Штатах были созданы комитеты для борьбы с коррупцией в американской полиции, и так уж получилось, что полицейские начали использовать сыворотку для допросов своих подозрительных коллег, чтобы заставить их уличать самих себя. Разумеется, все эти опыты были строго засекречены, документация потом уничтожена, но информация все-таки просочилась.

Во время Второй мировой войны эти препараты американцы использовали совсем с другой целью — для лечения раненых солдат, потерявших память или способность говорить в результате повреждения головного мозга. Доктора обнаружили, что использование этих веществ облегчает процесс вспоминания. Потом подобные препараты иногда использовались в психиатрической практике, чтобы заставить людей говорить. Но в полиции и контрразведке проводились эксперименты во время допросов. В СССР тоже изучали вещества, «развязывающие» язык.

Хотя в мире время от времени поднимались волны энтузиазма по поводу этих препаратов, извлекающих достоверную информацию из человека, но все же скептицизма было больше. Юристы, психиатры, ученые отвергали саму идею, что существует препарат, который может вывести неповрежденные, истинные воспоминания. Вместо этого сыворотка, по их мнению, вызывала у допрашиваемых лишь желание говорить, при этом они становились чрезвычайно внушаемы — по репликам допрашивающего догадывались, что от них ожидают услышать, и говорили именно это. В общем, свидетельства, сделанные под влиянием таких препаратов, никогда не принимались в американском суде. Применение подобных препаратов в качестве легитимного средства допросов было отменено.

Очередной всплеск интереса к этой методе возник после знаменитого теракта в Нью-Йорке. Однако очень скоро пришли к мнению, что информация, полученная таким образом, менее надежна, чем та, что была получена привычными путями. Под влиянием «сыворотки правды» человек впадал в состояние наркотического опьянения, в котором мог испытывать галлюцинации. Тем не менее, даже в этом состоянии люди лгали. Так что никакой гарантии, что выданная допрашиваемым информация окажется правдой, не было. И потом допрашиваемый нередко сообщал и выдуманные факты, которые в момент опьянения представлялись ему истинными, а неврастеники и вовсе зачастую признавались в действиях, к которым они вообще не имели никакого отношения. В то же время людям с устойчивой психикой удавалось скрыть правду даже под влиянием этих препаратов.

Неврастеником Ледников себя не считал, но и никакого желания, чтобы в него вкачали какую-нибудь гадость, да еще грязным шприцем, не испытывал. Поэтому он обреченно вздохнул и сказал:

— Хорошо. Спрашивайте.

— Ну, вот и молодец, — скривив губы, похвалил его зализанный. — Что ты знаешь про девок из института?

— Да ничего особенного. Знаю, что их подряжают работать с нужными людьми, деньги идут Юнчику.

— А откуда узнал про девок? От кого?

— Ну, в институте есть люди, которые об этом догадываются или подозревают что-то… Ну, я и сделал Юнчику предложение — пусть поделится.

Зализанный прошелся по комнате с сомнением покачал головой.

— Под ботаника косишь? Что-то мне не верится, что ты такой лох. От слежки уходил вполне профессионально.

— Какой слежки? — удивленно спросил Ледников. — Вы что следили за мной?

— Ты не переигрывай в дурачка, — поморщился зализанный. — Все равно не получается. Все-таки придется тебе вколоть дозу для откровенности.

— Послушайте, я ведь знал, что придется на вас выходить…

— Да? — не поверил зализанный. — Вот как!

— Да, я и к Юнчику пошел потому, что знал — он к вам бросится. Я же понимал, что он не сам по себе этим занимается, за ним люди посерьезнее.

— Получается, со мной хотел познакомиться? А зачем?

— Что, думаешь, я все из-за десяти тысяч евро затеял?

— А из-за чего же?

— Бизнес хотел вам предложить. Серьезный. Не то, что с девчонок мелочь щипать…

Зализанный остановился перед Ледниковым, осторожно, чтобы не повредить прическу, пригладил волосы.

— Значит, ты у нас бизнесмен… Ну и что за бизнес?

— Некоторые из тех девчонок, которых Юнчик использовал, очень удачно вышли замуж. За банкиров, владельцев компаний, иностранцев…

— Ну и?

— Ну и если с ними поработать, с них можно совсем другие деньги взять. Они на все пойдут, чтобы мужья ничего не узнали. Вот я и хотел предложить этим заняться.

Ледников внимательно следил за зализанным, пытаясь угадать его реакцию. Тот высокомерно скривился:

— Тоже еще открытие. Думаешь, без тебя об этом не думали? На хрена ты нам для этого сдался? Думаешь, без тебя не справимся?

— Думаю, нет, — спокойно ответил Ледников. — Тут нужна работа тонкая и точная. Нужно выяснять, кто сумеет заплатить, а кому муж денег не дает. Кто согласится платить, а кто в петлю от отчаяния полезет. И тогда возникнет скандал, на котором можно погореть. И потом тут нужны доказательства — фотографии, например, видео… А у вас их нет, я думаю.