Испанские тетради - [15]

Так руководство лейбористской партии саботировало истинные настроения масс. Это повторялось, к сожалению, и в дальнейшем. На протяжении всей испанской войны лейбористская партия в целом (я не говорю об отдельных благородных исключениях) играла предательскую роль по отношению к республиканской Испании, а ее примеру следовали и другие социалистические партии. И теперь, много лет спустя, окидывая взглядом события тех дней, с особенной отчетливостью видишь, какую большую долю ответственности за победу фашизма в Испании несет Второй Интернационал…

Английскому кабинету тоже пришлось маневрировать. 9 октября Плимут от имени своего правительства внес в комитет жалобу на нарушение соглашения о невмешательстве фашистскими державами. Жалоба эта основывалась на тех же самых материалах республиканского правительства Испании, которые фигурировали в советском заявлении от 7 октября, и в соответствии с принятой процедурой была направлена Германии, Италии и Португалии с просьбой дать по ней объяснения. К заседанию 23 октября ответы правительств названных сторон поступили, и председатель комитета Плимут после неудачной атаки против меня предложил перейти к их рассмотрению.

Сначала обсуждался германский ответ. Он состоял из двух частей: в первой берлинское правительство категорически и голословно отвергало все обвинения, выдвинутые против него, а во второй само выдвигало целый ряд обвинений против СССР. И вот тут-то сразу обнаружилась тактика английской стороны. Я не могу утверждать, будто все, что произошло на заседании дальше, было заранее согласовано между Плимутом и Бисмарком (полагаю даже, что формального сговора не было). Однако души их оказались до такой степени настроенными на один камертон, что во время заседания лорд и князь очень гладко разыгрывали одну и ту же мелодию.

Плимут предложил рассматривать германский ответ пункт за пунктом: обвинение такое-то и ответ на него такой-то. Против этого метода трудно было что-либо возразить. Все согласились.

Плимут прежде всего спросил Бисмарка, не желает ли он чем-либо дополнить письменный ответ германского правительства? Немецкий представитель заявил, что «имеет мало что добавить» к документу, полученному из Берлина, и лишь особо подчеркнул, что большая часть обвинений, содержащихся в жалобе британского правительства, относится к фактам, имевшим место еще до подписания Германией соглашения о невмешательстве.

Плимут охотно ухватился за эти слова Бисмарка и довольно долго пережевывал их на разные лады. Выходило так, что германское правительство, в сущности, ни в чем не виновато. Правда, Плимут прибавил, что в английской жалобе, помимо обвинений, основанных на испанских материалах, имеются еще и другие, почерпнутые из собственных британских источников… Тут оратор, сделал маленькую паузу и, многозначительно поглядев на Бисмарка, закончил:

– Может быть, князь Бисмарк в состоянии бросить луч света на эти пункты?

Бисмарк не заставил себя долго ждать и решительно заявил, что все такие обвинения «не имеют под собой никакой почвы»… Впрочем, если председатель комитета желает, он готов запросить у своего правительства дополнительных пояснений по указанным пунктам. При этом немецкий представитель сделал самый любезный жест в сторону Плимута.

Плимут обратился к участникам заседания:

– Желает ли кто-нибудь взять слово?

Желающих не оказалось. Это было характерно для комитета. В прениях обычно участвовали лишь представители пяти великих держав – Англии, Франции, СССР, Германии и Италии. Все остальные молчали или отделывались ничего не значащими замечаниями, относившимися, как правило, к разным процедурным вопросам. В данном же случае Гранди и Корбен тоже не считали нужным высказаться. Первый потому, что поведение Плимута не сулило никаких неприятностей для его германского коллеги. А второй вообще больше всего заботился о том, чтобы в комитете не происходило «скандалов».

Тогда попросил слова я и подверг германский ответ уничтожающей критике. Особенно категоричны были мои возражения против попыток германской стороны голословно отвергать выдвинутые против нее обвинения.

Плимут поспешил на помощь Бисмарку. Заявив, что он будет подходить к вопросу «с чисто юридической точки зрения», председатель затратил немало энергии на то, чтобы доказать, будто факты, которые я инкриминировал германскому правительству, случились до того, как Германия вступила в комитет. Речь свою Плимут закончил обычным припевом:

– Я был бы очень рад, если бы кто-либо высказал свое мнение по поводу происходящей дискуссии…

Желающих высказаться не оказалось снова. Плимут с видом сожаления констатировал это и тут же предложил воспользоваться любезной готовностью князя Бисмарка запросить германское правительство о некоторых еще не вполне выясненных пунктах.

Я решительно воспротивился его предложению. Оно означало лишь новую затяжку в суждении комитета по вопросу большой срочности.

– Лично мне, кажется, – добавил я, – что германский ответ на английскую жалобу неудовлетворителен.

Было, конечно, ясно, что комитет меня не поддержит. Тем не менее я настаивал на немедленном решении. Расчет мой был прост: отрицательный вотум по британской жалобе явится еще одним ярким свидетельством никчемности соглашения о невмешательстве и послужит делу разоблачения всего фарса, выдуманного англо-французскими «умиротворителями».