Испанские поэты XX века - [97]

Перевод В. Левика

ЖИВОПИСЬ

Тебе, о полотно цветущих зрелых нив,

холст, ожидающий, когда ж изображенье?

Тебе, огонь и лед, мечта, воображенье,

безветренная гладь и бурных волн прилив.

Обдуманность, расчет и трепетный порыв,

о кисть геройская, гранит и воск в движенье,

дающем почерку и стилю выраженье,

здесь — точность контура, там красок яркий взрыв.

Ты форма, цвет и свет, ты ум, в полете смелом

познавший суть всего, язык вещей глубинный,

тень, кинутая в луч, иль свет и тьма в борьбе.

Ты плоть воздушная, иль воздух, ставший телом,

где жизнь и пластика волшебно двуедины.

Рука художника, мои стихи — тебе!

БОТТИЧЕЛЛИ >{199}

Арабеска

Неуловимой грации печать

в улыбке, в каждом выраженье.

Уже готова кисть начать!

Как дуновенье — линии движенье.

Холста сияющая гладь

так лаконична,

мягко напряженье

зефиров дующих, и легкой ткани валет.

Ритмичных завитков скольженье

и на воде, и в вышине,

в отточенной штрихом волне.

И то деталей сопряженье,

и тот во всем геометричный строй,

которому своей капризною игрой

и ветер невзначай поможет,

когда, порхая, множит

цветы, и птиц, и мотыльковый рой.

А на холсте, в пространстве нерушимом,

из танца линий рождены,

танцуют спутницы весны

на радость херувимам

и серафимам,

чьи хоры с вышины

зовет молиться

грегорианского архангела десница,

и хрупкой грации печать

в улыбке, в каждом выраженье,

и как дыханье — линии движенье,

и полотна сверкающая гладь,

и тот же ритм и чувство меры

в прозрачно-бледной наготе Венеры.

ТИЦИАН >{200}

Была Диана там, Каллисто^{201} и Даная^{202},

был Вакх, Эрот, бог сладостных проказ,

ультрамарин вельмож, лазурь морская,

Венерин пояс, сорванный не раз,

буколика и пластика поэмы,

и полный свет и полный голос темы.

О молодость, чье имя — Тициан,

в чьей музыке и ритм и жар движений,

чьей красотой им строй высокий дан,

в чьей грации так много выражений.

Пора веселья, алый, золотой,

вкус диспропорции в гармонии простой.

На серебристых простынях тела,

любовным предающиеся ласкам,

альков, парчовый занавес и мгла —

доступное лишь этим звонким краскам.

Нет, в золотое кистью не облечь

ни лучших бедер, ни подобных плеч!

Сиена^{203} — сельвы детище и зноя,

и золотистый мрак лесных дорог,

и в золоте сафического строя

весь золотой от солнца козлоног,

и в золотой текучей атмосфере

колонны, окна, цоколи и двери.

Грудь Вакха золотит струя вина,

стекая с бледного чела Христова,

и в лике божьей матери — она,

все та ж Венера золотая снова,

и переходит кубок золотой

к любви Небесной от любви Земной.

Любовь, любовь! Шалун Эрот, губящий

сердца людей незримых стрел огнем,

бездумно в сердце Живопись разящий

светящимся, пылающим копьем.

Век полнокровья! Он бродил влюбленным

по лунным высям, звездным бастионам.

Счастливой, пышной юности цветник,

великий маг из Пьеве ди Кадоре^{204}!

С горы Венеры брызжущий родник

в стране, где нет зимы, в стране Авроры.

Пусть и в веках сияет зелень лета

Приапу^{205} кисти, Адонису^{206} цвета!

ЛИНИИ

Людскую грацию извне ты очертила,

нашла в прямых, в кривых геометральный ход,

каллиграфичная бродяжка всех широт,

любой неясности твоя враждебна сила.

Таинственность цветов и звезд ты совместила,

ты тем причудливей, чем беспощадней гнет,

ты друг поэзии, тебя мечта зовет,

движенью ты нужна — тому, что породила.

Многообразия в единстве красота,

ты сеть, ты лабиринт, в котором заперта

фигура пленная в недвижной форме бега.

Синь бесконечности — дворец высокий твой,

из точки вспыхнула ты в бездне мировой,

и там, где Живопись, ты альфа и омега.

СЕЗАНН >{207}

Медлитель, мученик идеи,

он в живописи увидал свой путь,

учился, шел где круче, где труднее,

найдя пейзаж, глядел, искал в нем смысл и суть.

О, пластика, о жизнь вещей немая,

вся нескончаемо мучительная быль!

Самодовлеет вещь любая:

плетенка, яблоко, будильник, торс, бутыль.

Суровый, дикий, нежный, страстный

воитель,

в борьбе с холстом расчетливый и властный первозиждитель.

О, плен! Судьба! Бесповоротность!

О, живопись — тюрьма, темница,

где сладостно томиться.

О, живопись! Весомость! Плотность!

Как точен глаз!

Моделировка, равновесье масс,

ритм на земле и ритм на небосклоне,

закон контрастов и гармоний,

звучанье цвета, ощутимый вес,

вещественность воды, земли, небес,

мазки, мазки,

то плотны, то легки,

то осмотрительны, то смелы,

и вдруг — пробелы.

Повсюду синий, синева холста,

оркестра цветового схема,

и наслажденья формой полнота

как цель, как тема.

Верховной кисти раб, колючий, словно шип,

прияв от живописи рану,

своей сетчатки мученик, погиб

под стать святому Себастьяну^{208}.

И все ж, прозренья поздний дар,

открылась истина Сезанну:

всех форм основа — конус, куб иль шар.

Из книги «ПРИМЕТЫ ДНЯ» (1945–1951)

СВОБОДНЫЕ НАРОДЫ! А ИСПАНИЯ?.. >{209} Перевод О. Савича

Мир наступил. Разбитая олива

в слезах над очагами зеленеет,

и как заря, как море в час прилива,

из сердца жизнь встает и пламенеет.

Растерзана, необжита, бедна,

но это — жизнь. Да, снова жизнь. Она.

Она по всей земле и в каждом доме —

там солнце побеждает мрак затменья, —

она сияет всем на свете… кроме

бойцов испанского Сопротивленья.

Их смерти желтый пес сбивает с ног,

им в сердце смерть вонзает свой клинок.

Смотрите: смерть в Испании как дома.

В пустыне маятник слепой немеет,

и улица пуста и незнакома,

и дверь свою открыть никто не смеет.