Испанские поэты XX века - [57]

и в пепел обратится: не сгорая

в огне счастливом, а на пепелище

судьбы — посев, не давший урожая.

Однажды дверь в холодное жилище

откроет черный ключ: кровать пустая,

слепое зеркало и сердце нище!..

СТАРЫЕ ПЕСНИ Перевод М. Самаева

I

Выплывают из тумана

контур сьерры белоглавой,

молодая зелень луга,

солнце на листве дубравы.

Пропадая в синеве,

жаворонки взмыли.

Кто над полем эти перья вскинул,

из шального праха сделал крылья?

А над кручей гор

золотой орел

крылья распростер.

А под ним вершина,

где реки исток,

озера лоскут,

бор, овраги, лог,

двадцать деревень,

сто дорог.

В синеве туманной

ты куда, сеньор орел,

полетел так рано?

II

В синем небе розовеет диск

лунный.

О луна в цветущем дроке близ

Аликуна!

Надо мной она чеканна,

но дробится

в ряби Малой Гвадианы^{90}.

Убеда с Баэсой^{91} — две сестры,

холм их делит, высясь между ними.

Убеда — царица и цыганка,

у Баэсы бедной только имя.

Я иду дубравой вековой.

Круглая смиренница — луна

следует за мной.

III

Вслед за мной, не отставая,

над оливами, сквозь тьму,

гонится луна, чьи горы

не увидеть никому.

Хоть запыхалась, все время

мчит по следу моему.

Скакуна гоня, я думал:

молодцы страны родной,

бандолеро^{92}, что-то, видно,

приключится здесь со мной.

Хоть луна мне страх внушает,

по пятам за мной гонясь,

одолев его, однажды

стану я достоин вас.

IV

В туманных горах Кесады

гигантский орел, золотистый

и черный, над скальной громадой

крылья из камня раскинул.

Им отдыхать не надо.

Минуя Пуэрто Лоренте,

около тучи белесой,

горный скакун несется,

высеченный из утеса.

На дне глухого ущелья

всадник лежит убитый.

В небо закинул он руки,

а руки его из гранита.

А там, куда ни взобраться,

есть дева с улыбкой нежной

и синей рекой в ладонях.

Та дева вершины снежной.

Из книги «АПОКРИФИЧЕСКИЙ ПЕСЕННИК АБЕЛЯ МАРТИНА»

«Глаза в зеркальной глубине…» Перевод Н. Горской

Глаза в зеркальной глубине

в мои глаза глядят незряче —

в глаза, что видят их извне.

* * *

«Из-за глаз твоих я себя потерял…» Перевод В. Андреева

Из-за глаз твоих я себя потерял,

— о, спасибо тебе, Петенера, —

ведь этого я и желал.

* * *

«И сердце все время поет об одном…» Перевод В. Андреева

И сердце все время поет об одном:

в твоих глазах я себя отыскал —

во взгляде ответном твоем.

* * *

«Мысль, что создана без любви…» Перевод В. Андреева

Мысль, что создана без любви,

ты прекрасной не назови:

с женщины неземной красоты

неудачную копию сделал ты.

ВЕСЕННЕЕ Перевод М. Квятковской

Все опрокинулось — холмы, поля,

и солнце с облаком, и зелень луга;

весна взметнула в небо тополя,

колеблемые стройно н упруго.

Тропинки с гор бегут к реке, шаля;

там ждет любовь, надежда мне порука —

не для тебя ль наряжена земля

в цветной убор, незримая подруга?

И этот дух бобового ростка?

И первой маргаритки венчик белый?

Так это — ты? И чувствует рука —

что в ней двоится пульс; а сердце пело

и, мысли оглушив, кричало мне,

что это — ты, воскресшая в весне!

ВРАЖДЕБНАЯ ЛЮБОВЬ Перевод М. Квятковской

Мне время бороду посеребрило,

лоб обнажило, залегло в глазах

и память ясную о давних днях

чем дальше вглубь, тем ярче просветлило.

Влюбленность отрока и детский страх —

как вас осенним светом озарило!

И сколько раз закатом золотило

ухабы жизни на моих путях!

Как неожиданно вода в фонтане

открыла надпись, скрытую от глаз:

— На счетах времени отсчитан час!

И как несбывшееся то свиданье

под золотом ноябрьских тополей

раскрылось в глубине судьбы моей!

* * *

«Была на площади башня…» Перевод В. Васильева

Была на площади башня,

и был на башне балкон,

была на балконе сеньора,

сеньора с белым цветком.

Но вот прошел кабальеро,

кто знает, зачем прошел?

Он площадь унес и башню,

башню унес и балкон,

унес балкон и сеньору,

сеньору с белый цветком.

* * *

«Сквозь все решетки окон ловит взор…» Перевод В. Васильева

Сквозь все решетки окон ловит взор,

как в переулках ревности моей

всегда ведешь ты с кем-то разговор.

* * *

«Заря охапку роз…» Перевод В. Васильева

Заря охапку роз

мне бросила, чтоб я тебе отнес.

И я, справляя праздник в сердце гулком,

по улицам бегу и переулкам,

с пути опять сбиваюсь и опять

апрельским утром дом твой не сыскать.

Откликнись, где ж ты?

Явись в окне и брось мне луч надежды!

* * *

«Над той, чья грудь белее, чем опал…» Перевод В. Васильева

Над той, чья грудь белее, чем опал,

склонился он, прося ему довериться.

«Любимая, проснись!» — ей прошептал.

Но сам проснулся: собственное сердце

во сне он за подушку принимал.

Из книги «АПОКРИФИЧЕСКИЙ ПЕСЕННИК ХУАНА ДЕ МАЙРЕНЫ»

ПОСЛЕДНИЕ ЖАЛОБЫ АБЕЛЯ МАРТИНА Перевод А. Гелескула

Во сне, в дали весенней,

за мной фигурка детская устало

гналась подобно тени.

Мое вчера. А как оно взлетало

по лестнице прыжками в три ступени!

— Скорей, пострел!

                              (В аквариуме створок

из зеркала плеснул зеленым ядом

колючий зной кладбищенских задворок.)

— Малыш, и ты здесь?

                                    — Да, старик, я рядом.

Вновь увидал я скамьи

в саду лимонном, лестницу с карнизом,

и теплых голубей на стылом камне,

и красный бубен в небе темно-сизом —

и ангела, там замершего строго

над детской, над волшебною тоскою.

Разлука и дорога

вернули утро властью колдовскою.

И завтра увидал я под ногами —

еще не разорвавшимся упало,

чтобы глаза смотрели не мигая

на огонек, бегущий по запалу

взрывателя.

                  О Время, о Доныне,