Испанские поэты XX века - [26]

лицом к необъятной мгле

придвинут я вечной мглою.

Там, в волнах, — воля моя,

в пустыне морской — надежда,

таинственно населены

темнеющие побережья.

Я — больше моря, но ум

ничтожество мне пророчит,

и в мире я одинок

темнейшим из одиночеств.

Лишь мгла, единая мгла

довлеет хляби и тверди,

земля одна и вода одна

для жизни. Или для смерти.

НО ИДЕАЛЬНОЕ… Перевод Н. Горской

С тихим потоком хрустальным

пальмы привет посылают пихтам;

а пихты, а пихты — пальмам

с хрустальным потоком тихим.

Зелень и синь моментально

становятся ночью зелено-смуглой,

и лик надежды печальный

я вижу в лунном зеркале круглом.

Но идеальное изначально,

но вера всегда остается верой,

и то, что было вне нас идеальным,

стало для нас идеала мерой.

ЭТА СОБАКА Перевод Н. Горской

Голубизна голубых глубин —

в запредельность душа стремится!

Бог лазурный подголубил

все земное своей десницей.

Вышина, сошедшая с вышины,

в ладони мои струится;

собака по улицам тишины

проходит богом лазурнолицым.

Однако не сон ли приснился мне?

И эта собака, быть может, снится…

Или я видел ее в вышине,

с богом лазурным желая слиться?..

С РАДУГОЙ Перевод Н. Горской

Манит меня игра

на арфе в недвижных тучах,

музыка золота и серебра

над вечным сияньем жгучим.

В скрещенье этих лучей двойных

я бы думы свои озвучил:

высокую облачность дней моих

с радугой на небесной круче;

тебя, негаснущий окоем, —

виденье ночей летучих,

твое отраженье в сердце моем,

мое устремленье к тучам.

ДАЛЬШЕ, ЧЕМ Я Перевод Н. Горской

Последние вспышки заката,

за собой вы что увели? —

все мое, что исчезло в небе,

все мое, что взяла земля,

все мои затонувшие корабли?..

Что за далью, в этой дали —

дальше моря и неба,

дальше предельных пределов земли?

Дальше веков, что во мрак ушли,

дальше грядущих эпох,

дальше смертей и рождений,

распыленных в звездной пыли?

Дальше меня и моих озарений,

дальше снов, что быльем поросли,

дальше предбытия и небытия

моего — дальше моей неземли?

Дальше, чем я и мое ничто,

дальше, чем я в ничто — на мели

всех никуда, никогда и нигде,

дальше дали самой… и — дальше — вдали?..

БОР ВЕЧНОСТИ Перевод М. Самаева

В белом предутреннем свете,

льющем смиренную радость,

к вечной сосне я однажды

по этим соснам отправлюсь.

Не в корабле, но с водною,

ласковой, тихой, бескрайней,

с тою, что льется, зверинец

волн разъяренных стирая.

Встречусь я с солнцем веселым

и со звездою пригожей,

и приходящего встречу,

и уходящего тоже.

Белый и черный покой мы,

пятеро равных, обрящем,

равенство это нагое нас

согласит с настоящим.

Все будет то же, что есть, —

вечного мига обличье,

все — не уменьшить, отняв,

не изменить, увеличив.

В трепетной цельности света,

полон душою, причалю.

И прошумит вечный бор,

вросший в песок изначальный.

ИЗВЕЧНЫЙ КАРМИН Перевод Н. Горской

Этот кармин не иссякнет,

кармин вечерних долин,

карминовая кантата

из глубины глубин.

В лиловой ночи необъятной

горит заката кармин;

рядом с рассветом красным

горит заката кармин;

рядом с лазурным полднем

горит заката кармин.

Заката карминные волны,

стойкой сосны рубин —

беспредельное умиранье

пламени средь руин.

В сердце, тоской объятом,

горит заката кармин;

в сердце карминно-красном

горит ваката кармин;

в сердце бесстрастном

горит заката кармин.

Никогда не погаснет

небесный костер-исполин

вечности яркая ясность

за пределом земных долин.

ЛУЧШАЯ НОЧЬ Перевод Н. Горской

Когда его утишил я

и он забылся сном блаженным,

вдруг соловей запел над ним

и до рассвета пел бессменно.

Толпа больших лазурных звезд

сошла с небес к его постели,

и разноцветные ручьи,

к нему прихлынув, шелестели.

— Ты слышишь соловья? — О да, —

ответил он из дали дальней,

а близким голосом сказал:

— Я слышу: он поет хрустально!

Да разве мог не слышать он,

когда душа — отторгнута от тела —

витала где-то надо мной

и в соловьином горле пела?

Когда себя утратил он,

себя — иного — обретая,

и соловей, ликуя, сострадал,

улыбку со слезой сплетая?

Да разве мог не слышать он?..

Он слышал, слышал это чудо,

когда — с лицом закрытым — был

уже нигде, уже повсюду.

ДЕРЕВЬЯ-ЛЮДИ Перевод Н. Горской

С волнами мглы

пройдя сквозь густой шиповник

(были цветы нежны и круглы),

я прокрался под вечер

туда, где застыли стволы.

Одиночество было извечным,

был бесконечным немой простор.

Я деревом стал меж деревьев

и услышал их разговор.

Улетела последняя птица

из моего тайника,

только я остался в укрытье,

где клубились темные облака.

Я собой не хотел становиться —

я боялся вызвать их гнев,

как дерево чуждой породы

средь народа вольных дерев.

И они позабыли мой облик —

облик блуждающего ствола,

и, безликий, я долго слушал,

как беседа деревьев текла.

Я первой звезды дождался

и вышел на берег реки,

где играли лунные блики,

невесомые, как светляки.

Когда я к реке спускался,

деревья смотрели издалека.

Они обо всем догадались,

и меня забрала тоска.

Они обо мне говорили —

сквозь опаловый зыбкий туман

я слышал их добрый шепот…

Как же им объяснить обман?

Как сказать, что я только путник,

что им совсем не родня?

И не смог я предать деревья,

что поверили вдруг в меня.

Знает полночная тишина,

как я с ними беседовал допоздна.

ВОПРОСЫ К ЖИВУЩЕМУ Перевод М. Самаева

Первый

С корнем внутренним рожден ты,

проходящий по каменьям?

Со своею почвой сплавлен

так же ты, как я с моею?

Странствующий вместе с ветром,

у тебя наружный корень?