Испано-американская война в мире императора Владимира - [19]

Но, кроме минусов были и плюсы, всё-таки постреляли, чего не делали очень давно, выявили проблемы с матчастью и подготовкой артиллеристов, сделали выводы, начали пытаться решить эти проблемы.

Артиллеристы береговых батарей тоже сделали выводы, смысла свести огонь из старых орудий, пока противник не вошёл в зону уверенной досягаемости смысла нет. На дальние дистанции бьют только новые орудия. И когда все батареи ведут огонь одновременно и по одной цели, пристреляться и начать попадать практически невозможно, из-за массы всплесков, проще в этом плане было орудия Круппа, мортирам в 210 мм, всплеск от их снарядов выделялся на фоне 160,150,140 и 120 мм. Решили не бить всеми батареями по одной цели и пытаться управлять огнём батарей, и для согласованности действий и ведения огня, кто-то из офицеров предложил направить на батареи флотских сигнальщиков, чтоб флот и батареи могли так сказать друг с другом говорить во время боя.

«Хотя бы так, — подумал адмирал Монтехо, — в бою могло быть ещё хуже, если б мы не постреляли сегодня.» И заканчивая совещание назначил следующие стрельбы на 26 апреля. Тем более теперь на запас снарядов можно было совсем не оглядываться, 23 апреля в Манилу пришёл транспорт «Исла де Миндадао» с новой артиллерией, снарядами, взрывчаткой, самоходными минами, появился шанс усилить береговую артиллерию.

Но, 26 апреля Манила узнала, что началась война с САСШ, и это резко поменяло планы. Было решено, привести в окончательный порядок те силы и средства, которые можно было использовать. Стрельбы не отменили, их вновь провели флот и береговые батареи, грохотом своих орудий как бы подтверждая, что началась война. В этот раз отстрелялись лучше, чем в первый, более метко и организованно, но до понятия «неплохо» всё равно было очень далеко.

Флот начал готовиться к бою, «Кастилию» как и остальные корабли, перекрасили в серый цвет, стеньги, реи спущены, гафели подняты, такелаж убран, стойки навесов, сами тенты тоже, сняли шлюпки, стали готовить для прикрытия орудий мешки с песком. Командир «Рейны Кристины» Луис Кадарсо предложил срубить стеньги, при попадании в мачту и её падении на корабль меньше будет разрушений и пристреляться сложнее станет. Адмирал сначала был против подумав о материальной ответственности, а потом плюнул, тут бой скоро, на Манилу снаряды будут падать, а они про какие-то стеньги переживает, и дал добро.

Начали избавляться от дерева, и что может гореть на кораблях, остряки сразу начали предлагать избавиться от «Кастилии», потому-то в эскадре она самый большой склад дерева. «Ничего, — острили другие, — придут янки и помогут нам в этом».

28 апреля пришла телеграмма из Гонконга, что американцы вышли в море всеми силами. Весь личный состав был с берега возвращён на корабли, на флоте и батареях, гарнизоне Маниле и воинских подразделениях, которые стояли в ней и округе была объявлена боевая готовность. Генерал-губернатор Филиппин Басилио Аугустин опасался при появлении американцев у Манилы активизации повстанцев.

Корабли заняли свои позиции, были наконец-то выставлены мины. Мины решили поставить траверсом к берегу, по центру относительно береговых батарей, чтоб случаи подрыва они могли сосредоточить огонь на подранке. Монтехо и Аугустин ещё раз накоротке встретились, обсудив ряд моментов. Монтехо с командирами кораблей провёл последнее перед боем совещание, где ещё раз прошлись по возможному ходу боя и действия кораблей. Флот и берег начали ждать противника.

Нейтралам, кто не ушёл из порта Манилы было вновь предложено его покинуть, если они этого не сделают власти Испании снимают с себя всякую ответственность за последствия. Началась полустихийная эвакуация различных учреждений, контор и жителей в самой Маниле, и районов Эрмиты, Малаты, были приведены в готовность пожарные части, полиция.

На кораблях, перед строем было зачитано воззвание генерал-губернатора Филиппин испанским солдатам и матросам:

«Эскадра, сплошь состоящая из иностранцев, ни обученных, ни дисциплинированных, готовиться прибыть на наш архипелаг с разбойничьим намерением забрать у нас всё что есть: жизнь; честь; свободу. Так как на храбрость американские моряки просто не способны, вместо храбрости они вдохновляются притязаниями замены нашей Католической церкви на их еретическое протестантство. Они обращаются с нами, как с дикими племенами, невосприимчивыми к цивилизации. Они хотят овладеть нашими богатствами, как будто они незнакомы с правами частной собственности, и похитить тех людей, кого они рассматривают как полезную рабочую силу для своих кораблей или для эксплуатации в сельском хозяйстве и индустрии».

Конечно, большинство матросов и солдат не знали, что такое индустрия и эксплуатация, но то, что американцы еретики знали точно, да и дикими племенами себе не ощущали, и не хотели терять жизнь, свободу и конечно частную собственность.

Коммодор Джордж Дьюи был одновременно доволен и не доволен. Доволен тем, что он наконец-то в море и знает, что надо делать, ушло гнетущее ожидание. Недоволен, тем, что он понимал, что его эскадра не до конца к выполнению той задачи, которую ему в своей телеграмме поставили приказом из Морского Департамента, — «Неприятельские корабли уничтожить или захватить».