«Ислам, имеющий мирную и добрую сущность». Дискурс о традиционном исламе в среде тюрок-мусульман европейской части России и Крыма - [37]

Обновленческое движение в современном российском исламе, судя по имеющимся данным, не было инспирировано государством, однако потенциал обновленцев со временем может быть востребован со стороны определенных чиновников, ответственных за формирование и проведение государственной конфессиональной политики в Российской Федерации.

В качестве примера можно привести обновленческое движение в русском православии в начале XX в. Предтечей православного обновленчества было церковно-реформаторское движение, которое возникло во время первой русской революции 1905–1907 гг. Участники так называемого кружка 32‐х священников во главе с викарным епископом Нарвским Антонином (Грановским) обсуждали необходимость реформ в русском православии – прежде всего в вопросах литургии.

Однако в среде самого православного духовенства обновленцы находились в меньшинстве, что продемонстрировал Поместный собор Православной Российской Церкви (ПРЦ) ^[359]1917–1918 гг. Идеи о необходимости реформирования как организационной структуры церкви, так и обрядовой стороны не были приняты большинством духовенства, участвовавшего в работе Собора.

В 1922 г. большевистское правительство решило сделать ставку на обновленцев в деле раскола и последующего уничтожении ПРЦ^[360]. Однако с задачами, которые возлагались властями на обновленцев, они не справились: большая часть православных приходов в СССР так и не перешла под их контроль. Уже во второй половине 1920‐х гг. государство теряет интерес к обновленцам и делает ставку на создание новой православной церкви из числа лояльного к советской власти духовенства ПРЦ.

Краткая история возвышения обновленцев в русском православии показывает, что, несмотря на маргинальность данной группы, она оказалась востребованной на определенном историческом этапе. Мусульманские обновленцы, предлагающие «легкую» версию ислама, не требующую отказа от мирской жизни ради соблюдения обязательных предписаний религии, также могут вызвать интерес со стороны властей. Их идеи пользуются популярностью у ряда мусульманских либералов из числа этнических мусульман, для которых необязательность исполнения основных исламских обрядов в условиях стремительной жизни в больших городах кажется привлекательной.

Пока руководство страны предпочитает иметь дело с так называемым традиционным исламом, который представлен мусульманскими религиозными деятелями, служащими в различных муфтиятах. Однако ситуация со временем может поменяться, и среди государственных чиновников появятся люди, которые решат, что институализация мусульманского обновленчества будет более эффективна и сопряжена с меньшими издержками, чем выстраивание отношений с представителями «традиционного ислама».

Суфизм в Татарстане: возрождение традиции, экспорт или экспансия?

Р. Р. Сафиуллина-Ибрагимова Введение

В 2012 г. один из магистрантов писал под моим научным руководством выпускную квалификационную работу, посвященную суфизму в Татарстане. Мы составили анкету для опроса людей, относящих себя к суфизму, и провели ряд интервью, которые легли в основу этого исследования. Вновь перечитывая эту магистерскую диссертацию, я обратила внимание на следующий отрывок: «Камиль хазрат с мечети „Тынычлык“ в поселке Мирный, отметил, что настоящих последователей суфизма в Казани очень мало. Многие, так называемые суфии, совершают присягу любому встречному шейху. Подобных членов тариката он суфиями не считает»^[361]. Выяснилось, что мой магистрант смог взять интервью у будущего муфтия Республики Татарстан Камиля-хазрата Самигуллина, когда тот был еще простым имамом мечети на окраине Казани.

Спустя шесть лет во время работы над этим текстом я вновь встретилась с Самигуллиным, но теперь он уже занимал должность председателя Духовного управления мусульман Республики Татарстан^[362]. На вопрос «Можно ли говорить о возрождении суфизма в современном Татарстане?» Самигуллин вновь подтвердил, что не всех можно называть представителями тарикатов. Отметив, что традиция шейхов в Татарстане утрачена и цепь преемственности прервалась в советское время, муфтий называл имена выдающихся суфиев прошлого. Это и «последний великий шейх» Накшбандийского тариката в Волго-Уральском регионе Зайнулла Расулев^[363], и его ученик – руководитель знаменитого новометодного медресе «Мухаммадия» Галимджан Баруди^[364], к которому восходит цепь ученической преемственности кади (шариатского судьи) Бахрейна Ибрахима ал-Мурайхи (Баруди преподавал в Дамаске в начале ХХ в. и оставил там много учеников). Первый муфтий Дагестана Сайфулла-кади Башларов^[365] был мюридом Зайнуллы Расулева и преподавал в медресе «Мухаммадия» на протяжении трех лет во время ссылки в Казани. Зайнулла Расулев передал Сайфулле-кади чапан (верхняя накидка. – Р. С.) Пророка на хранение, и теперь эта реликвия находится в Дагестане. В завершение встречи муфтий Татарстана сказал: «Вот когда вернется этот аманат – чапан Пророка, вверенный на хранение, обратно в Татарстан, и когда появятся у нас свои шейхи, тогда можно будет сказать, что эта традиция (суфизма. – Р. С.) в республике восстановлена»