«Ислам, имеющий мирную и добрую сущность». Дискурс о традиционном исламе в среде тюрок-мусульман европейской части России и Крыма - [36]

.

В качестве консерватора позиционирует себя и другой обновленец – Рустам Батров. Он не формулирует четко свою политическую позицию, но поддерживает активное вмешательство государства в религиозные дела мусульман. Руководители муфтиятов, по мнению Батрова, – это в первую очередь чиновники, выполняющие порученную им руководителем страны задачу: «Муфтий не может не быть чиновником. По крайней мере, там, где у мусульманского народа есть своя государственность. Ислам признает только единоначалие, двоевластие у нас неуместно»^[352]. Батров полагает, что «ислам как институция не может полноценно существовать вне государственного регулирования»^[353]. Далее он развивает мысль о том, что «для мусульман исламской „церковью“ является само государство». Раз мы выбираем правителя государства, продолжает Батров, то соответственно мы можем доверить ему право назначать руководителя мусульманской общины – муфтия или иного чиновника, ответственного за осуществление конфессиональной политики^[354].

Таким образом, по своим политическим взглядам Рустам Батров также придерживается умеренных консервативных взглядов, если следовать терминологии Мухетдинова.

Рассмотрение политических взглядов обновленцев позволяет лучше понять ту роль, которую они отводят мусульманской религии в современной России. По сути, их видение отношений ислама с государством – это российская версия кемализма. Ее отличительными чертами в сфере религии является жесткое регулирование любой религиозной активности со стороны государства и стремление сформировать секуляризированную версию ислама. Одним из характерных признаков последней является вытеснение норм и принципов шариата из общественной сферы даже там, где действующее законодательство позволяет беспрепятственно их применять (ношение хиджабов в общественных учреждениях, порядок выполнения пятикратной молитвы, соблюдение поста в месяц Рамадан и др.).

Кемалистская концепция конфессиональной политики в отношении ислама неизбежно вступает в противоречие с традиционалистским подходом. В вопросах отношений мусульманского сообщества с государством в последние десять лет принято обращаться к концепции «традиционного ислама». Одним из ключевых принципов, лежащих в ее основе, является лояльность по отношению к государству^[355]. Однако лояльность эта строится на некоем консенсусе: так называемое официальное мусульманское «духовенство» поддерживает государство (вернее, конкретный политический режим) в обмен на неприкосновенность религиозной сферы и возможность практиковать, пусть и с определенными ограничениями, свою религию^[356].

Концепция обновленцев открывает для государства гораздо больше возможностей при осуществлении контроля над исламом. Власти предлагается не просто полная поддержка внутри- и внешнеполитического курса, но усеченная версия ислама, которая не на административно-правовом, а на догматическом уровне позволяет снижать религиозность мусульман. В результате принятия доктрины обновленцев ислам может быть низведен с уровня религиозных практик до уровня философского мировоззрения^[357].

Насколько сами обновленцы просчитывают подобные последствия предлагаемой ими повестки дня для российского ислама – вопрос, не являющийся предметом этой главы.

Заключение

В этой главе мною была предпринята попытка разобраться в сущности обновленческого движения в современном российском исламе. Несмотря на довольно значительный корпус текстов, созданных самими обновленцами, составить представление о религиозных и политических воззрениях представителей движения является непростой задачей. Ее выполнение во многом осложнено тем, что обновленческое движение не организовано в виде какой-то строгой иерархической структуры. Это небольшая группа единомышленников, объединенная стремлением ограничить применение Сунны в современном мусульманском мире исключительно вопросами религиозной морали и свести к минимуму ее значение как второго после Корана источника фикха (мусульманского права).

Мусульманские обновленцы в России – это не независимые богословы и интеллектуалы, а бывшие или действующие сотрудники официальных исламских религиозных организаций – муфтиятов. Исключение составляет идейный лидер обновленчества в России – Тауфик Ибрагим, являющийся научным сотрудником Института востоковедения Российской академии наук.

Административное положение обновленцев в качестве чиновников в исламских религиозных организациях влияет на то, что их тексты становятся частью официального дискурса. Так, например, книги и статьи одного из идеологов обновленчества – заместителя председателя Духовного управления мусульман Российской Федерации Дамира Мухетдинова – печатаются под грифом этого муфтията. В контролируемых Мухетдиновым и его сподвижниками образовательных центрах преподавались и продолжают преподаваться идеи, пропагандируемые как российскими, так и зарубежными идеологами обновленческого движения.

На первый взгляд, обновленцы представляют собой маргинальную группу и находятся в явном меньшинстве среди так называемого «мусульманского духовенства» России. Однако возможности влияния той или иной группы религиозных деятелей в стране определяются не их количеством, а степенью поддержки, которую им может оказать государство. В качестве примера можно привести опыт создания с нуля двух муфтиятов федерального уровня – Российской ассоциации исламского согласия (РАИС) в 2010 г. и Духовного собрания мусульман России (ДСМР) в 2016 г. Благодаря содействию государства эти духовные управления в кратчайшие сроки получили регистрацию и смогли включить в свою структуру определенное число региональных муфтиятов – для того чтобы претендовать на всероссийский уровень. Создание РАИС и ДСМР, как считает целый ряд мусульманских религиозных деятелей, было ответом со стороны федеральных властей в Москве на попытку мусульман создать единый общероссийский муфтият в 2009–2010 и в 2015 гг.