«Ислам, имеющий мирную и добрую сущность». Дискурс о традиционном исламе в среде тюрок-мусульман европейской части России и Крыма - [34]

.

Вместе с тем навешивание на обновленцев ярлыка «коранитов» перевело всю полемику о модернизме и традиционализме в исламе в совершенно иную плоскость. Ни обсуждение проблемы «коранитов» на V съезде Совета муфтиев в декабре 2017 г., ни принятие фетвы в феврале 2018 г. не дало ответа на вопрос, что представляет собой обновленческое движение в современном российском исламе. Не проясняют ситуации и публикации самих обновленцев. Объяснение обновленчества через еще более размытое понятие «коранический гуманизм» едва ли способно дать ответ на вопрос, в каком направлении развивается богословская мысль в современной России.

Богословы или исламоведы?

Одной из характерных примет обновленческого движения в современном российском исламе является то, что его наиболее заметные представители стремятся преодолеть жесткую границу между академическим исламоведением и исламским богословием. Это принимает иногда довольно необычные формы. Так, в одном из интервью Дамир Мухетдинов фактически поставил знак равенства между исламскими богословами и советскими исламоведами^[336]. Сами обновленцы также стремятся получить признание в большей степени в качестве исламоведов, а не исламских богословов. Однако их тексты в основном не являются ни чисто научными, ни богословскими, а представляют собой образец религиозной публицистики.

Сочетание европейской, мусульманской и российской интеллектуальных традиций должно, по мнению Мухетдинова, проявляться и в вопросах образования будущих имамов. В одном из интервью он дает портрет мусульманского религиозного деятеля нового поколения:

…я вижу современного имама как человека, хорошо владеющего как минимум пятью языками – восточными и европейскими, русским языком, родным своим языком, который понимает все веяния времени, разбирается в политологии, социологии, других науках и при этом является имамом. Для него нет проблемы надеть чалму, надеть традиционный халат и выйти к пастве, говорить с ней, переформатироваться из исламоведа в теолога. И так, что ему никто не скажет: «Молодой человек, вы же на пятничной молитве, вы обращаетесь к десяткам тысяч людей, которые хотят от вас услышать не изречения академика Крачковского, Бертельса и других, а хотят аяты Корана, хадисы Пророка и т. д.»^[337].

То, что такие имамы нужны умме, не вызывает возражений и у так называемых традиционалистов, – об этом свидетельствуют интервью, которые я взял у ряда мусульманских религиозных деятелей^[338].

Проблема состоит в том, что те вузы, в которых обновленцы занимали или продолжают занимать руководящие и преподавательские должности^[339], за прошедшие десять лет так и не подготовили выпускников, о которых говорил в интервью Мухетдинов.

Один из наиболее почитаемых обновленцами мусульманских богословов Муса Бигиев в конце XIX – начале XX в. в поисках знаний посетил различные мусульманские регионы, где обучался в медресе Казани, Бахчисарая, Бухары, Каира. Современные имамы, получив в российских исламских вузах диплом об образовании, предпочитают поступать в аспирантуру светских учебных заведений и получить признание в качестве ученого-исламоведа.

Стремление получить легитимацию в среде востоковедов можно обнаружить практически у всех ключевых фигур мусульманского обновленчества в России^[340]. Применение такой стратегии очевидно позволяет решать сразу несколько задач. Во-первых, обновленцы встречают поддержку пропагандируемой ими концепции «коранического гуманизма» у светских исследователей. Во-вторых, знакомство с известными учеными позволяет им повысить собственный статус в глазах единоверцев. И в-третьих, в секуляризированном российском обществе, в том числе в среде наиболее образованной части мусульман, большей популярностью будут пользоваться тексты в форме научных публикаций, а не богословских трудов. Для того чтобы читать мусульманскую богословскую литературу, требуются особая подготовка и знание контекста – навыки, которыми большинство мусульман в России просто не обладают.

Другая проблема на пути появления всесторонне образованных имамов заключается в том, что ни сам Мухетдинов, ни его выдвиженцы не хотят быть просто служителями мусульманского культа, то есть вести каждодневную пастырскую и просветительскую работу в качестве руководителей мусульманских общин^[341]. Как видно из биографий работающих под руководством Мухетдинова молодых людей, имеющих как религиозное, так и светское образование, большая часть их стремится занять административные должности в системе ДУМ РФ. В этом заинтересован и сам Мухетдинов как заместитель председателя этого муфтията. Ему необходимо иметь «своих людей» на местах. Неслучайно его молодые выдвиженцы оперативно перебрасываются в другие регионы по мере необходимости^[342].

Для того чтобы сделать административную карьеру в муфтияте, тратить как минимум десять лет жизни на получение образования, о котором говорит Мухетдинов, представляется бесполезным занятием. Пока молодой человек будет изучать ислам как исламовед, а затем как мусульманский теолог или, наоборот, писать и защищать основанные на изучении арабографичных рукописей диссертации, проводя время в библиотеках и архивах, те позиции, на которые он сможет претендовать в системе ДУМ РФ, будут заняты другими.