Искусство жить в эпоху неопределённости и перемен - [28]

Помню, одна женщина сказала мне: «Хуже быть уже не могло, так что мне было не трудно вдыхать и говорить: „Поскольку боль уже здесь, пусть я приму её полностью и пожелаю, чтобы она больше никого не коснулась“. И мне было нетрудно посылать вовне освобождение. Не то чтобы тошнота от этого прошла. Не то чтобы я вдруг смогла есть и пить. Но практика придаёт смысл страданию. Она придаёт силы. Сопротивление боли и чувство полной беспомощности и безнадёжности исчезают».

Нет способа превратить ужасную ситуацию в прекрасную. Но мы можем использовать боль, чтобы увидеть своё сходство с другими людьми. Шантидева говорил: если все живые существа страдают от сильных, противоречивых чувств, вынуждены сталкиваться с тем, чего не желают, и не могут удержать то, чего сильно хотят, подвержены физическим недомоганиям, то почему я так озабочен лишь собой? Если мы все находимся в одинаковом положении, почему я настолько озабочен собой? Таково отношение лодочника: то, что обычно тянет нас вниз и заставляет замкнуться в себе, становится шагом на пути к пробуждению сочувствия и к встрече с обширным, незамутнённым умом воина.

Третий подход — подход пастуха, чьё стадо всегда идёт впереди. Таков дедушка, спасающий лягушек, таков пилот тонущего самолёта. Это — пожарный, входящий в горящее здание, или отец, рискующий жизнью ради спасения своего ребёнка. Пастух пропускает других вперёд не раздумывая.

Как правило, люди полагают, что обязательство воина всегда подразумевает пропускать других вперёд. И если мы «не дотягиваем» до этого высокого идеала, то начинаем винить себя. Но ни один из этих подходов не хуже других. Можно сказать, что мы развиваемся в направлении подхода пастуха, но это естественная эволюция. Другие два подхода не менее ценны. Важность этого учения в том, чтобы подчеркнуть: все три подхода к принятию обета воина прекрасны, достойны восхищения и искренних аплодисментов.

Кстати, большинство из нас используют в практике все три подхода. Наверняка в вашей жизни есть много примеров того, как вы работали над собой, надеясь стать более осознанными и полезными другим людям. Иногда ваше горе объединяло вас с горем других, несчастье или физическая боль позволяли понять, что испытывает другой человек. Также бывает, что вы без раздумий пропускаете других вперёд.

Равнодушие и узость мышления — не те привычки, которые мы хотим культивировать. Они не направляют нас к пробуждению, а напротив, загоняют в тупик. Мы даём обязательство воина — обязательство заботиться друг о друге — и делаем всё возможное, чтобы никогда ни от кого не отрекаться. Когда мы спотыкаемся, то восстанавливаем свой обет и идём дальше, зная, что даже пробуждённые мастера прошлого понимали, что такое срыв и ошибка. Иначе откуда им было знать, что испытывают другие существа? Иначе как бы они смогли развить терпение, любящую доброту, сочувствие и способность прощать?

Третье обязательство

ПРИНЯТЬ МИР ТАКИМ, КАКОЙ ОН ЕСТЬ

«Хаос следует воспринимать как исключительно хорошую новость».

— Чогьям Трунгпа Ринпоче

9

Спрятаться негде

С третьим обязательством мы ступаем в зыбкость бытия обеими ногами, расслабляемся в постоянно изменяющейся природе нашей жизненной ситуации и переживаем её как пробуждённую энергию, как проявление основополагающей доброты. В каком-то смысле — ничего нового. В этом мы всё время и упражнялись. Но переживается это как большой скачок вперёд, и он ставит нас перед необходимостью перехода на новый уровень сознания. Мы берём то, что получили от предшествующих обетов, особенно состояние полного присутствия с открытым сердцем, и выходим на новый виток. Здесь акцент делается на слове «полное»: требование полностью присутствовать в практике становится ключевым. Разумеется, это сильно ограничивает старую привычку цепляться за эго и зацикливаться на себе. Чувство, что спрятаться негде, может предельно обостриться.

Однажды, когда я делала эту практику в течение нескольких месяцев, стараясь быть как можно осознаннее, я пожаловалась Чогьяму Трунгпе, что у меня такое чувство, будто я вот-вот выпрыгну из собственной кожи. Меня бесили даже пылинки вокруг, я всё время была готова сорваться на людей. Он объяснил это так: практика требует, чтобы я была здравомыслящей, зрелой, а я ещё к этому не привыкла.

Третье обязательство традиционно называется обетом самайи. Это обязательство принять мир таким, какой он есть. В переводе с тибетского «самайя» означает «тайный обет» или «связующий обет». Он подразумевает объединение со всем нашим опытом, всеми переживаниями, установление непоколебимой связи с жизнью. Взяв это обязательство, мы признаём своё единство с реальностью, со всем, что воспринимаем каждую секунду. Нет никакого способа сбежать от нашего опыта, некуда идти, кроме места, где мы есть. Мы уступаем жизни. Отдаёмся ей и успокаиваемся во всех образах, звуках, запахах, вкусах, мыслях, а также в людях, которых встречаем. Слова тибетского мастера Дилго Кхьенце Ринпоче прекрасно выражают это состояние:

«Ежедневная практика — лишь для того, чтобы развить тотальное принятие и открытость всем ситуациям и эмоциям, всем людям, научиться переживать всё полностью, без мысленных оговорок и запретов, так, чтобы никогда не сдаваться и не замыкаться на себе».