Искусство раздевания - [7]

Глава третья

Со своим шестилетним опытом работы в ресторанах я знала намного больше, чем основная часть студентов нью-йоркской Школы кулинарного мастерства. Пока еще. В этот первый день я стояла у разделочного стола, смотрела, как Жан-Поль раздает дурацкие белые бумажные шапки для поваров, и чувствовала, что предаю свои интересы.

Когда я начинала учиться в колледже, я собиралась стать юристом. Мой отец адвокат, а мачеха практиковала в области природоохранительного законодательства. Я же намеревалась заняться чем-то разумным и престижным и твердо решила не повторять ошибок своей матери. Я собиралась спасти всех несчастных женшин, работающих в сексиндустрии, от эксплуатации и порабощения.

Я достигла больших успехов в занятиях по этике и общественной работе в Женской психологической консультации графства Брум. Но, тем не менее, почти засыпала на «Основах юриспруденции». Конституционные законы? Сухие, как мука. Я переключилась на антропологию. Может и не слишком востребованная специальность в практическом смысле, но, по крайней мере, не так хотелось спать.

В то время я работала официанткой в университетском городке в заведении под названием «Обед у ди-джея». Мне нравилось работать там, куда люди приходили расслабиться и хорошо провести время — совсем как моя мама. Но мне противно было брать чаевые. Чего мне на самом деле хотелось, так это готовить еду.

И однажды я спросила владельцев, позволят ли они мне когда-нибудь встать у плиты. Но это был семейный бизнес: трое сыновей работали посменно, я им была не нужна. Через несколько месяцев я нашла место в пригородной блинной. Ее владельцы, пара с Украины, были недовольны тем, что я женщина да к тому же и неопытная. Но я несколько раз бывала здесь в качестве клиента и рассказывала им, как сильно я люблю блины, что было правдой, и как сильно хочу научиться их готовить. И они дали мне шанс.

Я любила эту работу. Мне нравилось лить тесто на сковородку, смотреть, как плавно оно растекается по кругу, вдыхать аромат замечательной смеси разогретых яиц и муки, снимать блины как раз в тот момент, когда они покрывались ярко-золотистой корочкой, и наполнять их потом кусочками ветчины, тертым сыром, перышками петрушки или грибами. Но самым лучшим моментом было заворачивать их, как маленькие подарки, поливать сметаной и украшать веточкой петрушки. А десертные блины с клубникой и сливками! Плита стояла так, что я видела, как светлели лица людей, когда их обслуживали. А начисто вылизанные тарелки? Что могло быть лучше? Я зарабатывала всего лишь десять долларов в час, но этого хватало для счастья.

Блинную закрыли через два года. К сожалению, это случилось. Рестораны открываются и закрываются. Выручка невелика, особенно, если вы не продаете ликер, а люди устают от однообразного меню и декора. Этого следовало ожидать. Привлекательность ресторана для посетителей — непродолжительна. Закрытие совпало с окончанием колледжа, поэтому, когда владельцы сказали мне, что их знакомые ищут повара, я села в автобус, и поехала на собеседование. И меня тут же приняли на работу в «Шанталь».

Я переехала обратно на Манхэттен. Я долго искала комнату в Интернете, пока не нашла сту-дентку-старшекурсницу, которая пустила меня в свою маленькую двуспальную квартирку. Это удовольствие обошлось мне в тысячу долларов — неплохое соседство, но ощутимый удар по карману.

Верхний Вест-Сайд никогда не славился своими кухнями, и «Шанталь» тоже не был чем-то особенным. Я помогала Карлосу, главному менеджеру, шеф-повару, в приготовлении холодных закусок. И вскоре научилась быстро шинковать петрушку, морковку и салат. Я слышала, что до меня здесь работал иммигрант из Мексики, ни слова не говорил по-английски и нашел занятие получше — теперь он доставлял белье из прачечной — но я собиралась учиться всему и шагать вверх по карьерной лестнице.

Оказывается, меня совершенно не привлекали холодные закуски. Репка, морковка… что это за блюда? Мне нравились такие восхитительные ингредиенты, как масло, сливки и мука. Я сказала об этом повару-кондитеру. Это был мужчина средних лет, бывший агент по недвижимости, который бросил свою «вольво», чтобы научиться готовить «Кордон Блю». Именно он подал мне идею пойти в кулинарную школу.

И вот я здесь, в нью-йоркской Школе кулинарного мастерства, стою с моими новыми сокурсниками вокруг разделочных столов, составленных в центре хорошо оборудованной кухни. Моя униформа — черно-белые брюки и белая хлопчатобумажная курточка — совершенно новая. В «Шанталь» я носила джинсы и бейсболку, поэтому сейчас чувствовала себя, как ряженая во время Хеллоуина. Коко бы не оценила этот шутовской наряд; единственным достоинством которого, с ее точки зрения, была его яркость. А мне моя форма нравилась. Это черно-белое сочетание, единое для всех. Кроме, конечно, дурацких колпаков. Впрочем, я не жаловалась.

— А теперь давайте познакомимся, — сказал Жан-Поль с французским акцентом.

Он был довольно высоким, лет пятидесяти, с бледной кожей, круглым лицом и редеющими светло-каштановыми волосами.

Нас было человек двадцать. Много прыщавых мальчишек, которые выглядели так, будто только что закончили школу, демобилизовались или вышли из тюрьмы. Несколько человек средних лет, у которых уже была одна профессия. Четыре девушки — я, очень хорошенькая блондинка, невысокая брюнетка Присцилла, с которой я могла бы подружиться, и женщина постарше, похожая на школьную буфетчицу. А еще там был один симпатичный парень. Опрятный с волевым подбородком, короткими каштановыми волосами, удивительно голубыми глазами и, что самое важное, он был выше меня и очень хорошо сложен. Представившись, он сказал, что приехал из штата Айова. Или Огайо? Какой-то маленький городок, не помню, с каким названием. И выглядел он так солидно, так надежно! Его звали Том Карпентер.