Искусство проклинать - [83]

Мы уложили пса в первом коридоре под лестницей, подстелив коврик. Он начал приходить в себя, открыл глаза. Увидел меня, и негромко тявкнул.

— Наверное, его надо покормить — сказала Баба Саня и я задумалась.

Это была проблема: мяса в доме давно не водилось. Баба Саня вегетарианка, а я в последнее время ела только овощи и рыбу.

— Молоко, — сказал Дан, и кобель перевёл на него взгляд. Заскулил, вздыбил шерсть и попятился.

— Чует мертвечину, — со спокойной холодностью произнёс Дан, и сердце у меня ухнуло в желудок льдистыми осколками. Я испугалась, что упаду, и завизжала про себя тонким, пронзительным голосом. Вздохнула, помяла пальцами гортань.

— Дан, прошу, не мучай себя. И нас тоже. Всё уже случилось. Мы не можем ничего изменить. Это уже есть. Нужно жить с тем, что есть. — Я взяла его под руку, и повела наверх: Мне нужно умыться, Дан, принять душ. Пойдём, я замёрзла.

Он встретил меня из душа возле самой двери, с махровым пледом в руках.

— Замёрзла… Тина…

Глава 24

— Со мной… Со мной холодно, Тина. Ты всегда замерзаешь рядом со мной — сказал мне Дан ночью, почувствовав, что я не сплю. Я легко похлопала его по руке, обнимавшей меня за талию.

— И с этим мы тоже научимся жить, Дан — успокаивающим тоном пообещала ему я: Обязательно научимся.

— Тебе жить, Тина! Я не живу. Я не знаю, зачем я. Я есть, но без меня уже можно обойтись.

— Не говори так, Дан! Особенно сейчас, когда я так вымоталась и у меня не хватает сил с тобой спорить. Но ты ведь любишь меня, Дан. Ты меня любил. По крайней мере, ты так говорил. Скажи, а сейчас… Сейчас ты меня любишь?

— Больше жизни. Назло смерти. Больше всего, что есть на свете. Я люблю тебя, Тина.

— Ну так о чём тогда говорить? Ты меня любишь, ты со мной. Твоя любовь оказалась сильнее смерти. Ты пришёл.

— И я тебе нужен такой? Неживой…

— Нужен. Какой бы ни был — нужен. Я должна тебе, Дан… Я многого тебе не сказала и многого не сделала для тебя. Я тебе многого не отдала. Миллионы людей на свете позавидовали бы мне, получившей от судьбы такой шанс. Шанс отплатить за ту любовь, которой ты меня одарил — ответила я замолчала. Усталость навалилась сразу, накрывая сплошной тягучей волной. Дан услышал это по голосу и тоже притих. Он начал быстро восстанавливать свои человеческие навыки — это становилось всё более понятно.

Он снова слушал целую ночь моё сердце, а я всё-таки уснула, хоть и боялась заорать во сне в голос, если мне приснится какое-нибудь чёртово камлание. Так и не знаю, как он воспринял тогда мои слова….

Без Бабы Сани я сошла бы с ума от своих ночных посиделок и дневных мыслей. Она умела слушать. Слушать и сочувствовать. Я достаточно рациональный человек, и, отведав не очень сладкой жизни, теперь внешне веду себя суховато, без излишних эмоциональных излияний и заскоков. Все междометия, всхлипы, стоны и крики обычно остаются за кадром, у меня в голове. Они никого не касаются и не вызывают ничего, кроме нездорового любопытства, или, даже, злорадства.

Дан умел чувствовать то, что я в себе подавляю, Баба Саня тоже. Я рассказала всё, что видела, и она шестым чувством поняла всё, что я «проорала». Вопросов у неё было мало, по существу, и касались они только сверхъестественного.

— Славянские сатанисты — задумчиво сказала она: Они основывают свои бесчинства на мифологии древних славян. Не просто возрождают традиции старинных верований, а стараются использовать их в своих целях. Бывали и такие, это не новость. Так ты говоришь, что язык знакомый и, одновременно, не очень понятный?

— Да, похож на старославянский. Некоторые слова, по крайней мере. Я его плохо понимаю… Зачем это, Баба Саня?

— Такие вещи чаще всего делаются из корысти, как и любая другая подлость. Или из гордыни… Но преимущественно — из — за желания получить власть. Из стремления возродить Врага на свой лад и вкус. Стать создателем… Власть, да ещё такая — великое искушение. — И часто подобное бывает?

— Мне попадалось и такое… Я, ведь, филолог-славянист по образованию, поездила я по России… Много чего навидалась. Я записывала обряды, сказания, собирала старинные песни, молитвы, заговоры, а среди них немало языческих. И они нередко используются на земле, которая их породила.

— И нечистая сила тебе попадалась? — полюбопытствовала я, наливая чай в тонкую фарфоровую чашку из подаренной Львом Борисычем антикварной тройки: чашка с блюдцем и овальная тарелочка для пирожных. Она очень понравилась Бабе Сане, напомнив что-то похожее из ранней молодости.

— Всё было, Тиночка…

— Как ты с ними обходилась? Справлялась?

— С одной ведьмой, с колдуном могла и я справиться. Если оступившихся или перешедших грань было больше — подмогу звала.

— Как часто это случалось?

— Ну, не очень уж и часто. Зла много, но до настоящей силы не каждый доберётся… По мелочи, какую-нибудь пакость отвести — это мне удавалось. Но такой силы, как у тебя, Тина, у меня нет.

— А у меня есть? С чего ты взяла? Да я и не умею ничего, а самое главное — не понимаю…

— Я об обычной силе говорю, Тина, о человеческой. Твоё упорство, верность, мужество — это только канва. Ты можешь стать хорошим Бойцом, ничуть не слабей Дана. У женщин это реже бывает. Женщина бережёт, да отмаливает, а ты — воин. Ты можешь многое, если захочешь.