Искусство проклинать - [15]

— Ну, прости, Тина — а — а! — теперь он слегка передразнивает Маринку, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не рассмеяться: Скажи, прощаешь?

— Прощаю, живи спокойно! Теперь всё? Я пошла?

— Спасибо, Тина! Спокойной ночи!

В пятницу у нас царит Вивальди. Это мой день и музыку заказываю я. Я же плачу и за обед в Пицце. У меня всё ладится и спорится с самого утра. Эскизы для Дана готовы, и Ашот, как всегда, «на высоте». Мы с ним решили, что бережёного Бог бережёт, и, прежде чем латать царапины на кресте, сделали пробные образцы. Полного тождества металлов добиться, в наших условиях, разумеется, невозможно, но визуально вышло как раз то, что надо: цвет в цвет.

Я не рискнула снимать аппликацию, поэтому, с помощью хитрых приспособлений, мы стали заливать повреждения поэтапно, — сначала золото, потом, после чуть ли не шаманских ухищрений и предосторожностей, — платину. Не знаю, как чувствовал себя Ашот, а у меня поджилки тряслись, но всё получилось.

Мне очень хотелось, чтобы реставрационное вмешательство было минимальным, и это, разумеется, очень «давило на нервы» каждому. С оборудованием обычной, пусть даже первоклассной мастерской, делать такую работу — авантюра, но мои дорогие коллеги считают это подвигом, и мы с Аштом не подвели! Когда я загладила последние неровности на границе аппликации, Витька, давно бросивший свои «морские цацки», шумно перевёл дух у меня за плечом.

— Ну, Тайна! Молодец ты, девочка, вот что я скажу! Видел я мастеров художественной штопки, но таких!..

— Это Ашот молодец, а моя песня ещё впереди! — отмахиваюсь я, хотя про себя согласна с ним ровно на пятьдесят процентов.

Ашот молча улыбается и посылает мне фирменный кивок «снизу — вверх», в котором участвуют сначала подбородок, потом слегка наметившаяся улыбка и, наконец, взмах ресницами.

Мы с ним с самого начала знакомства отметили эту нашу общую странную особенность приветствовать всех не обычным наклоном головы, а, наоборот, коротким запрокидыванием лица вверх. У всех людей такой жест означает воспоминание, узнавание, удивление, у нас двоих — привет и одобрение, а в данном случае, и понимание.

Витька, обняв Ашота за плечи, потряхивает его от полноты чувств и начинает перечислять все лестные эпитеты, которые приходят ему в голову. Когда смеяться начинают уже все, шеф поднимается со своего места, куда ушёл после двухчасового стояния за моей спиной и торжественно объявляет, что мы не перестаём его изумлять и радовать.

— Жалко, что Дана нет! — добавляет Маринка: Вот бы кто обрадовался….

— И магарыч бы поставил, за такую удачу — мечтательно тянет Витька с видом завзятого алкаша.

— Витюля, солнышко, — укоризненно заявляю я: Клиент не обязан «смазывать» каждую нашу отдельную мелкую удачу. Так его и разорить недолго. Это мой собственный праздник, значит, и магар ты можешь требовать с меня лично. Хочешь шампанского?

Он делает коварное лицо и азартно потирает руки: Ну, Тайна! А ты прямо золотая рыбка, а не коллега! Хочу… пива! Да не простого, а «Баварии»! Холодненькой!

— Хоть замороженного! Только ангину снова не подхвати! От жадности…. Сейчас звякну Васо, будет тебе «Бавария», сноб ты несчастный! Ашот, тебе заказывать?

Ашот, конечно, тоже хочет участвовать в угощении жаждущих, а я возражаю, Витька требует «двойного обмывания», Лев Борисыч грозит ему страшными карами за разложение трудовой дисциплины, всем весело и радостно, — получилось!

Пиво решено заказать в Пиццу, а пока дружно заняться работой и подчистить хвосты по всем «горящим» заказам.

— Тайна, ты супер! — хрипит за моей спиной Витька, громким, рассчитанным на всеобщее внимание шёпотом, и я досадливо — нарочито шиплю в ответ так же громко.

— Сам никто! Работай, сачковать вредно! Деньги от этого убывают!

Ну, зовёт и зовёт Тайной, пусть! Я, и в самом деле, не слишком откровенная. Зато Ашота он зовёт Асом, а за одно это я позволю ему величать меня хоть Чумой Болотной. Ашот, действительно, ас, хотя Витька имеет в виду «Ашот — сын», — старый Багратян тоже был Ашотом.

За полчаса до обеда прозвенел колокольчик у входной двери, и я подняла голову, ожидая увидеть Дана, но это был незнакомый мужчина в толстом кожаном плаще и шляпе. Он заговорил с Маринкой, и я снова склонилась над замком жемчужного колье, который следовало бы не ремонтировать, а переплавить как лом, если бы не впаянные в него крошечные бриллианты.

Низкооплачиваемая, трудоёмкая и, честно говоря, недолговечная работа: стоит снова за что — нибудь зацепиться, и опять будет разрыв спайки или выпадение пружинки замка. Я посоветовала клиентке убавить длину колье сантиметров на шесть, но случай оказался безнадёжным: тут, чем длиннее, тем престижнее, а девица на этом помешана.

Маринка вызвала шефа. Ашот ещё не закончил своей возни с золотым браслетом.

Витька, судя по звукам сзади, начал «прибираться» у себя на столе, превращая большой бардак в кучу — малу.

У меня, вдруг, похолодел позвоночник, и по спине пробежала знакомая «колючая волна», поднимающая воображаемую шерсть на загривке. Я медленно осмотрела свой стол, переглянулась с Ашотом и повернулась к новому клиенту. Он, не проявив ко мне интереса, увлечённо беседовал со Львом Борисычем, что-то слушал, озабоченно объясняя детали заказа. Я оглянулась на Витьку, потом посмотрела на площадь через окно.