Искусство обмана - [25]

Алый шелк. Несомненно безумно дорогой, но не настолько актуальный, как те модели, что создает, как он предполагал, Мелани Бэрджесс. Лиф сужался к талии, затем ткань переходила в пышную юбку. Края и нижняя юбка обшиты оборками белого, черного и розового шелка. Короткие рукава с буфами украшали полосы тех же цветов. Наряд принадлежал богатой цыганке и был великолепен.

– Это. – Адам взял платье и навис над Кирби. Вздохнув, она продолжала рассматривать потолок. – Наденьте это и поднимайтесь в студию. Я сделаю несколько эскизов.

Она произнесла, не глядя на него:

– Вы понимаете, что даже ни разу не попросили меня вам позировать? Вы говорили, что хотите написать мой портрет, напишете портрет, но никогда не просили разрешения. – Она принялась постукивать пальцем. – Интуиция подсказывает мне, Адам, что вы – джентльмен. Возможно, просто забыли о волшебном слове – пожалуйста.

– Не забыл. – Адам бросил платье на кровать. – Но думаю, вы слышали от мужчин слишком много подобных слов. Вы – женщина, которая ставит мужчин на колени одним взглядом. А я не собираюсь стоять на коленях. – Нет, он никогда не встанет на колени, поэтому самоконтроль – единственный выход для них обоих. Наклонившись, он поставил руки по обе стороны от ее головы и сел. – И я привык получать то, что хочу, так же как и вы.

Кирби смотрела на Адама, обдумывая его слова и собственное положение.

– Но я еще не испытывала на вас свой взгляд.

– Разве? – пробормотал он.

Почувствовал дикий волнующий аромат, напоминавший об одиноких зимних ночах. Она раздраженно надула губы – именно так она соблазнила его. Он должен был попробовать их – совсем чуть-чуть. Всего лишь легкое касание, только вкус… потом вернется к работе. Ее губы ответили ему. Или покорились.

Желание опалило его. И всепоглощающий огонь. Пламя, жар, дым… Таков ее вкус. Дым и соблазн, и обещание невероятного наслаждения.

Он попробовал, но этого оказалось мало. Хотелось прикосновений.

Ее тело было маленьким и хрупким, таким, что мужчина боялся бы его взять. И Адам боялся, но не за нее. За себя. Кирби могла рассечь мужчину пополам. В этом он был абсолютно уверен. Но, лаская и смакуя ее, Адам понимал, что ему наплевать.

Он никогда так сильно не хотел женщину, а с ней чувствовал себя подростком на заднем сиденье машины, мужчиной, заказавшим лучшую шлюху во французском борделе или падающим в объятия жены. Ее противоречивость эротичнее, чем атлас, кружево и тусклый свет. Мягкий проворный рот, сильные решительные руки… Вряд ли он сможет когда-нибудь вырваться из этих объятий. В обладании ею он познал бы бесконечный круговорот сложностей, битв, возбуждения. Она – наркотик. Прыжок со скалы. Если он не будет осторожен, то умрет от передоза и разобьется о камни.

Каких огромных усилий ему стоило отступить. Она лежит перед ним с полузакрытыми глазами.

«Не поддавайся! – в отчаянии кричал он себе. – Достань Рембрандта и уходи! Ты здесь только за этим».

– Адам… – Кирби прошептала имя так, словно никогда раньше его не произносила. Оно ласкало язык. Она могла думать только о том, что никто и никогда не заставлял ее чувствовать подобное. И никто не заставит. Что-то пробудилось внутри ее, и она не хотела этому препятствовать. Сдалась.

Адама вновь охватило пламя желания.

«Она – ведьма, – решил он. – Цирцея. Сирена. Пора отступить».

– Вам надо переодеться.

– Адам… – Кирби приподнялась и коснулась его лица.

– Подчеркните глаза. – Он поднялся, стараясь держать себя в руках.

– Глаза? – Она уставилась на него – тело дрожало, голова не работала.

– И оставьте волосы распущенными. – Он направился к двери. – Двадцать минут.

Кирби оперлась на локти. Она не позволит ему увидеть ее боль, а себе – страдать из-за отказа.

– Вы хладнокровный, – мягко произнесла она. – И самый сдержанный из всех, кого я когда-либо встречала. Но вы еще можете оказаться на коленях.

Она была права.

– Это риск, на который я готов пойти. – Кивнув, он хлопнул дверью. – Двадцать минут, – донеслось снаружи.

Кирби сжала пальцы в кулак, затем расслабила их.

– Ты будешь на коленях, – пообещала она. – Клянусь.

Оказавшись в студии, он принялся искать рычаг, открывавший тайный проход, так, из любопытства, не имея намерения рисковать и обшаривать помещение, куда мог войти в любой момент. Наконец, панель, скрипнув, как и предыдущие, открылась. Адам заглянул внутрь, тут же закрыл проход, решив приступить к главному – творчеству.

Для него живопись была не работой, скорее развлечением. Возникала, правда, потребность в живописи, но либо мягкая и спокойная, либо острая и резкая.

Адам был дотошным художником и дотошным человеком. Возможно, консервативным, как заметила Кирби. Но не упертым. В отличие от Кирби – организованным, хотя творческий процесс протекал у них одинаково. Она часами могла разглядывать кусок древесины, выискивая в нем искорку жизни. Он так же смотрел на холст. Она чувствовала внутренний толчок, физическое освобождение, когда, наконец, обнаруживала желаемое. Он ощущал то же самое, когда нечто обрушивалось на него из дюжины эскизов.

Сейчас Адам был спокоен и сосредоточен. Прикрепил к мольберту чистый холст, тщательно отобрал три куска угля. Решил работать именно углем. Просматривая свои предыдущие наброски, Адам услышал шаги.